Вкус вина на кончике языка

— Он заставлял меня это делать! И платил за молчание. Потому что угрожал тем, что убьет тех, кто рядом со мной. Я бы никогда не согласилась… Не нужно выставлять меня проституткой, — девушка шмыгает носом и ставит тарелку на стол, забирая клатч. Подходит к мужчине и поднимает глаза со слезами. — У нас все равно ничего не получится. Потому что я не хочу расставаний. Это больно. Какими бы ни были отношения.

Девушка открывает двери и выходит в коридор, но Лудд делает шаг за ней, а после тянет к себе за руку, обнимает за талию и в два шага возвращается обратно. Поток ветра захлопнул дверь и свет погас. Ремьер стоит так, обнимая ее, касается ее шеи губами, оставляет нежный поцелуй и произносит:

— Кто сказал, что нам нужно расставаться?

Девушка держится за его тело, прикрыв глаза и томно вздыхает, отвечая ему:

— Потому что я не больше, чем игрушка, Ремьер. И тебе это известно… Напомнить про спор? Спорят ведь на вещь, не так ли?

— Я ставил свою жизнь на кон… Стал бы я спорить из-за игрушки? — задает тот ей вопрос, — Или… Я по-твоему, не слишком ценю свою жизнь?

— Просто отпусти и все… Я не хочу больше ничего говорить и объяснять… — показывает она свои зубки, стоя все также на месте, пока по телу бегут мурашки. Пользуется же ею. Как и все. Будто бы и привычно, но какая-то гордость все равно колет.

— Предлагаю пари… — произнес Лудд и отстранился лишь на мгновение, а в считанные секунды явился пред ней, держа в руках нож. Протянул его на ладони. — Один удар… И больше я не посмею явиться в твою жизнь…

— Это манипуляция, — хмурится шатенка и опускает напряженные плечи вниз. — Убери его, — складывает она руки на груди и взгляда хмурого не собирается стирать с лица.

— Отнюдь… Иного языка мне не ведомо. Если и шанса не даешь… Значит их не должно быть вовсе. Ну же… Один точный удар и все закончится. Многие мечтали бы сейчас оказаться на твоем месте. Я ведь монстр!

— Ты сам себя слышишь? Такой вампир и из-за девчонки помирать будет, — выхватывает она нож из его руки и на стол кладет. — Зачем тебе вообще иметь со мной что-то? Это же глупо.

— Сам до конца не понимаю… Но отчего-то… Стоит вдохнуть аромат твоей кожи, мозг напрочь отключается. Признайся, ты меня околдовала?

— Нет. Это все твои розы. И вот они точно заколдованы. Не могут они так пахнуть… — дуется младшая. — Ты же не отстанешь…

«И мне не особо хочется».

— Хорошо… Давай друг другу дадим один шанс.

— Мой нож по-прежнему ближе к тебе… Стоит подумать снова, пока я не сделал шаг навстречу…

— Стой! Я же сказала о шансе, а не о постели! — выставила она ладонь вперед. — То, что у тебя там мозг отключается — я не виновата!

— Я и не говорил о постели, — он делает пол шага назад, — Я говорил о шансе, что ты даешь. Ты теперь свободна, но… С чего взяла, что не могу стать подобным своему брату? Если я слишком одержим тобой, что тогда? — говорит и делает еще пол шага вперед.

— Ты не можешь, — пожала она уверенно плечами, — Мы с тобой были не настольно близки, как он и Ада. Меня не проведешь!

— Уверена настолько, что можешь даже поспорить? — он наклонил голову на бок, заставляя прядки волос чуть выбиться из укладки.

— Уверенна, — кивает девушка. — Это… Даже если думать логически, то ты на это не способен. Мы не были знакомы с тобой так тесно. А встречи у Барнбаса в поместье — это не то.

Лудд не дает ей больше говорить. Он рывком тянет ее на себя и тут же впивается в ее губы, грубовато, но страстно целуя. Девушка сначала руками в его грудь уперлась, но, после поняла, что упираться бессмысленно. Она пыталась разорвать поцелуй, но не получалось.

— М… — мычит она, но как-то слишком слабо.

Он перехватывает ее за талию, делает шаг, второй, к постели, отлипает ненадолго, лишь чтобы произнести:

— Проведешь эту ночь со мной?

Руби смотрит ему в глаза, рассматривает лицо и кивает коротко и слабенько. Откладывает клатч в сторону и приближается к нему ближе, касаясь ладонью его щеки.

— Наверное, думаешь, что я легкомысленная, но… Я ничего не могу поделать с собой, когда наша связь не слабеет… — даже на каблуках, она слегка на носочки поднимается, чтобы поцеловать его в губы.

Лудд роняет девушку на постель, задирает ей платье, чтобы удобно устроиться между ножек. Ведет рукой по ножке вниз, снимая туфельку и чуть разминая ступню.

— Великолепна…

— Не лишай покоя… Ты смущаешь… — кладет она ладони на свои бедра, смотря вниз. — Не вздумай делать то, что задумал…

— Я лишь хочу сделать приятно женщине, что будоражит мое тело и ум… Почему нет? Назови хоть одну причину…

— Мать моя… — вздыхает она и ножки сводит вместе. — Ты же говорил, что о постели не думал… Вот тебе и причина, — отталкивается она ладонями о постель и ближе к изголовью ложится.

— Это не причина… Я лишь сказал, что не думал о постели… В тот момент, но сейчас… Просто хочу сделать приятно тебе. Слишком напряжена.

Юбка ее платья ползет все выше, пока до белья не поднимается, а после он целует ее ножку. Хоуп закрыла глаза и ломано вздохнула, пискнув:

— Я расслаблена! Расслаблена я! Слышишь? — закрывает она лицо рукой.