Вкус вина на кончике языка

— И слишком смущена… Может, мне удастся тебя немного… Растопить?

— Да куда же еще меня… Топить? Признайся, ты просто хочешь, чтобы я окончательно растаяла… Черт с тобой… Я уже завожусь… — сколько же смелости нужно было, чтобы сказать это?

— Растаешь… Сначала потечёшь пуще прежнего, а после будешь сладко стонать… — произносит Лудд. Как и в прошлый раз он чуть стаскивает ее белье зубами, а потом рвёт руками по одному краю, дабы свисали с одной ножки. — Будь так любезна… Закинь ножку на плечо…

Руби готова умереть из-за его слов, низкого бархатистого голоса, но сейчас она выполняет приказ, дрожа как осиновый лист. В тот раз она упиралась, но сейчас все по согласию, и это не может не будоражить.

— Постой… Может, нужно сначала в душ? — смотрит она сверху на него и на остатки нижнего белья.

— Даёшь кровь прохиндеям с улицы, а пред моим языком стыдно? Не переживай, я вылижу тебя начисто… — произнёс тот и, чуть сжимая ее ягодицы, прильнул губами к сокровенному.

— Ах! — хотела была она что-то ответить, но он будто нарочно не дал ей высказаться. — Нет… Не могу… — выгибается она навстречу его движениям, а после спрашивает: — Может… Хочешь наказать меня? Как отец… Дочь… — смеётся шатенка. Сам себя так назвал после обращения. — Как в порно прямо… Ах…

— Можно… — согласился он с ней и отстранился. Картинка прямо как в былые времена, снова расстёгивает ремень — Если ляжешь на живот и поднимешь зад — отшлепаю до синяков… Пока буду иметь…

Фи, Ремьер! Ты знаешь такие слова? Руби сводит брови и скулит. Почему она его вообще слушает?!

Девушка переворачивается на живот и медленно выгибается, тем самым поднимая зад, что закрыт платьем.

— Войди уже… Завел и медлишь… — сжимает она пальцами одеяло и щекой припадает к нему же, чтобы больше выгнуться.

А Лудд хмыкает, но не торопится. Слышится, как вынимает ремень из штанов. Проходится по ее ножке этой холодной прошитой кожей, чуть щекоча. Головка члена касается пространства меж складочек, и вампир входит рывком, тут же заполняя девушку изнутри всю. Едва ли она издаст первый стон, как по ягодицам проходится ремень.

— Ах! — дернулась шатенка и лицом вжалась в постель, дыша тяжело. — Я не думала, что это будет ремень… — бубнит она в одеяло, а меж тем ножки пошире расставляет. Размеры у Ремьера что надо, но все равно тяжело принимать. Вот и позу ищет, чтобы легче было.

Он делает первый толчок, снова самодовольно хмыкнув. Свободной от ремня рукой давит ей на поясницу, фиксируя положение. Снова толчок, снова ремень проходится по заду, распаляя ощущения от горячей плоти, нагревающейся трением и выпитой накануне кровью. Руби снова вскрикивает и понимает, что теряет рассудок рядом с ним. Другую причину не найти.

— Трахни меня уже быстрее! Я тебя прошу! Не могу терпеть! Вытряси все! — хнычет она, будто вот-вот заплачет как девчонка.

Он будто только того и ждал. Откидывает ремень в сторону, хватает за бедра и с другой стороны и с рыком начинает насаживать ее на себя. Даже за постель не ухватиться, как этот галантный мужчина принялся за неё. Не удивительно, что Ада после таких встреч не выходила из комнаты днями.

Лудд склонился ниже, заставляя девушку телом вжаться в постель, но не позволил опуститься заду. Напротив, просунул руку спереди, касаясь чувствительной точки, оставил на плече поцелуй и поднялся к шейке, круговыми движениями разжигая внизу огонь от этой страсти.

— Кричи громче… Проси больше… — произносит он.

Кажется, что вампирша скоро охрипнет. Настолько грубого и быстрого секса у нее не было. Да, понятное дело, что Барнбас был ее первым партнёром, но даже с ним до такого не доходило.

— Рем… Ремьер! Сильнее! Пожалуйста! — уже плачет шатенка. Но, черт, до чего же хорошо. Ей нравится быть обездвиженной под ним, и он это чувствует. Как ее тело отзывается на ласки, как она ещё сильнее мокнет.

Он вонзает в нее клыки, чуть замедляясь, но после одного глотка тут же выпускает их, зализывает мокрым языком ранку и снова наращивает темп. Пальцы скользят по точке ниже, вернее, к лону и вот, чуть отстранившись корпусом для удобства, он входит в нее указательным и средним, большим продолжая ласкать снаружи, но врезается в нее ничуть не меньше прежнего.

— Ах! Черт! — девушка съеживается, намереваясь упасть полностью, но так и зависает в его руках, дрожа и сжимая того изнутри. — Что же… Ах! Ты… Мхм! Все!

Лудд выходит из нее, разворачивает к себе и входит снова, тут же припадая к губам. Мнет их, кусает, снова кусает в шею, глоток, зализывает, потом с другой стороны, словно не знает где укусить этот лакомый кусочек, пока имеет во всю прыть.

— Разорви это платье! Поеду завтра в халате! Черт с ним! Ах! — сжимает Хоуп свою грудь до боли, выгибается, закрыв глаза. — Там тоже можно… Оставить следы! — стоны прерывают ее слова, нет сил совладать собой.

Он внимает ее словам. Укусы на ключице груди. Лудд почти до боли ласкал и кусал ее сосочки, пытал до раннего утра, заполняя своим семенем ее раз за разом, пока не улегся рядом, притягивая обессиленное тело.

— Попей моей крови… Станет легче…