Вкус жизни

– …Это наша с вами вина. Надо учить детей вовремя уходить от мониторов. Их поведение не инфантилизм, а защитная реакция от внешних, захлестывающих отрицательной информацией условий жизни. Ведь посмотрите, то, что раньше в малых дозах пряталось за стенами домов, теперь разрослось и бесстыдно вылезло наружу, стало публичным, общедоступным… И эта тема почти совсем не прослеживается в эфире, – услышала Лена справа от себя.

– …Домохозяйки подсаживаются на примитивные сериалы, дети сходят с ума от жестоких импортных мультиков. Молодежь видит в западных фильмах, как герои легко, без любви ложатся в постель, мол, секс не повод для знакомства. Ужас. Всюду вижу сочетание силы и слабости, трусости и жестокости. Они – недобрые пастыри…

Интернет стал как мусорная яма. Там такое – хоть святых выноси. Мерзость, растление, культивируются душевные и физические отклонения. Всю грязь вываливают на всеобщее обозрение. Естественность насилия – сильнейший яд, пропитывающий людей. Сто раз на дню вспоминаю про эти страсти. Вот чьего влияния нам следует опасаться… Бесовщина какая-то. Территория Воланда! А потом будем сокрушаться: «Печально я гляжу на наше поколенье. Его грядущее иль пусто, иль темно», – продолжила свою «песню» Аня.

– Понеслась душа в рай. Не буди во мне зверя своим нытьем, – нервно дернулась Инна.

– И то сказать, не самое приятное занятие выслушивать стоны, – тихо буркнула Лера и повернулась к Миле.

– Аня только отчасти права. Не то выуживает, – тихо согласилась с ней Жанна.

– Лекция в сельском клубе, – скучным голосом прокомментировала Инна монолог Ани.

Разговор опять свернул в сторону бесконечной темы воспитания детей, перемешанной с воспоминаниями добрых моментов детства.

– …На твоем любимом канале «Культура» тишь, гладь и божья благодать.

– Насчет божьей благодати поговорим как-нибудь отдельно, – неожиданно резко ответила Аня, и ее руки инстинктивно затеребили ежик волос на макушке.

«С пустого завелась», – неодобрительно покачала головой Кира.

«Язык жестов иногда бывает точнее и убедительнее слов», – подумала Лена отстраненно.

Как-то сразу и мощно навалились на нее воспоминания из ее нелегкой жизни. Последние двадцать лет за суетой будней она не могла позволить себе расслабиться. А сейчас ей никак не удавалось полностью отрешиться от мыслей о прошлом, и это накладывало отпечаток на ее поведение среди подруг юности.

– …Ты излишне эмоционально фантазируешь, а я тут при какой курочке? – фыркнула Инна, смерив Аню любопытствующим взглядом.

– Зачем ты со мной так? – Аня обиженно-вопросительно взглянула на Инну.

В ее покрасневших глазах читалось: «Как прохаживается по мне! Где не хватает ума, добирает за счет пафоса и грубости. Внушает окружающим осознание моей неполноценности? Манипулирует мной в полной уверенности в том, что лучшего я не заслуживаю? Разве я стою того?»

«Опять Аня под прицел Инны попала. Она дразнится, а та все принимает за чистую монету и берет на свой счет. Ничего лучшего не придумала, как нарочно изводить Аню. И не приструнишь. Она же на одно слово десять точно из пулемета выстрелит. Получится свара. Да, характерец еще тот… Навсегда покончить с этими перебранками можно, только оставив Инну за порогом… Но она такая одинокая… И Анюта тоже хороша, как дитё малое», – вздыхает Мила.

– …Девочки, держите себя в руках, не распускайтесь. Не надоело препираться? Ох уж эти мне учительские нервы! Мы виним телевидение – одолевает оно нас, – но, наверное, и мы что-то где-то упускаем в воспитании детей, недорабатываем, – спокойно говорит Эмма.

В каждом ее жесте проявляется педагог и педант. Она очень серьезно относится к своей нынешней профессии и не упускает случая продемонстрировать свои навыки. Лене понравились ее умные, но такие усталые и грустные глаза.

– Дети наши не плохие, они другие, у них другой код развития, – спокойно и слегка насмешливо заступается за подрастающее поколение Кира.

Алла отвечает ей тихим согласием. Разговор течет через случайные ассоциации, ни на чем долго не задерживаясь. Теперь он соскочил на прошлое. Опять перепутывается с настоящим. Слева об одном, справа о другом. Голова у Лены идет кругом.

– …Моя бабушка, до революции оставшись после эпидемии тифа в двенадцать лет одна, вынуждена была батрачить на помещика, а я в войну пяти месяцев от роду оказалась в детдоме, и ничего! Государство вырастило, выучило, работу дало. Квартиру я получила по очереди. Я бы не пожелала своей внучке судьбу моей бабушки.

– …Ну, знаешь ли, на нефтяной игле мы не могли бы долго благоденствовать, – горячо возразила кому-то Инна.

– …Нувориши возводят огромные особняки.

– Снова-здорова! Завидуешь?

– …Да, люди на самом деле были добрее. Условия жизни не позволяли развиваться злобе и зависти.

– Плетешь всякую ерунду. Будто из преисподней вышмыгнула. Думаешь, новостью о нефти по мозгам шарахнула? Любишь понты? Велико твое заблуждение! С чего ты взяла, что мы перестроились? Мы и сейчас не перекрыли трубу с черным золотом, – сердито забурчала Аня и отвернулась, не желая продолжать больную тему.