Вкус жизни

– Так ведь уже отгребаем от бандитов потихоньку. Редко теперь стреляют. Пойми ты наконец, российский кризис – часть общемирового. Таковы законы развития человеческого общества, и ничего тут не поделаешь. За короткое время наша страна неузнаваемо изменилась, новое время прибило ее к новому берегу. Теперь люди ищут самих себя. Все нормально. В сложившейся ситуации так и должно быть. Капитализм доказал свою живучесть. Лучшего строя пока не придумали. И мы в скором времени в этом убедимся. Только десять лет прошло с начала перестройки, а ты требуешь невозможного. Припомни, как долго американцы «выстраивали» свою страну, сколько лет критерием справедливости и целесообразности у них служил кольт? – Рита пыталась успокоить Лилю.

– «Стравили пары», и хватит. Кризис не может длиться бесконечно долго. За спадами всегда бывают подъемы. Скулить можно, но только осторожно, в разумных пределах, – пошутила Кира.

– …Помнишь наше правило: если хочешь помочь человеку, говори ему правду в глаза. А теперь не рискуют, боятся быть непонятыми, потому что кругом ложь. Ты утверждаешь или надеешься, что в хаосе новой жизни спрятан порядок? Этот вопрос еще ждет своего честного и беспристрастного исследования. К сожалению, правда бывает жестче и циничнее лжи и тем отталкивает. С тяжелым сердцем ее воспринимаем, – задумчиво произнесла Лиля.

– …Оглянись на Запад. С твоей неуемной энергией ты могла бы заниматься бизнесом, – сказала Инна.

– Мы не Запад… Ты имеешь в виду торговлю? Мне под завязку хватило поездок в Польшу. Не мое это. От капитализма выиграли только те, кто и раньше умел воровать. Они вовремя сориентировались. Теперь уже все поделено, даже в сфере обслуживания. Не пролезешь, не просунешься. Вот ты говоришь, что капитализм справедлив уже тем, что дает равный шанс любому. У кого ты видела равные шансы? У моего сына и у сына банкира при их одинаковом юридическом образовании? Не рассказывай нам сказки. Ты же сама знаешь, что ни при чем здесь «его величество Случай».

– Капитализм прогрессивнее, и жизнь людей при нем более выразительная, потому что стремление выделиться и подняться выше другого заставляет человека шевелить мозгами. А социализм всех уравнивал, не было стимула работать. В Союзе вообще не давали высовываться. А если и позволяли, то платили гроши, – тронула больное место многих присутствующих Инна.

Рита не могла оставить без внимания выпад Инны:

– Опять ты за свое! Ты разве старшим инженером стала, не работая головой? А Кира должность руководителя группы за красивые глазки получила? Мила пятнадцать лет пахала мастером, кучу своих рацпредложений ввела в производство, прежде чем стать начальником цеха. Впрочем, и другое было… Не пускали выше. А кто не пускал? Блатные, начальники-мужчины, которые держались за свои портфели, а от нас ожидали только честной работы. Система их порождала и холила?

В бюджетных организациях и сейчас творится то же самое, только еще хуже стало. Недавно моей внучке в начальники такого тупаря поставили, все только дивятся. А ты говоришь – конкуренция! Только попробуй возникнуть – вмиг вылетишь… Чиновники – источники многих наших бед. Они – сильные мира сего, хоть ничего не производят. Я лично чувствую себя обманутой…

– Мы присутствуем на скорбном пиру – распродаже сибирских угодий, полезных ископаемых, ресурсов. Я беспокоюсь, что мы быстрее Америки израсходуем свои природные богатства, – подпела Аня.

– Квартирная плата сжирает треть пенсии. Нам не до жиру, быть бы живу. Тебе, Инна, придется признать очевидное, – добавила Лиля.

– Оставить все как есть? А ведь реформы должны проходить в режиме диалога власти с народом. Иначе их не сдвинуть с мертвой точки… Как тут можно верить в будущее процветание страны: в разумное, справедливое, нравственное, чтобы без коррупции и привилегий избранным, без глумления над личностью, чтобы во главу угла ставилась целесообразность, – неуверенно бормотала Аня.

– Весомая критика в мой адрес. Я говорю то, что считаю нужным и правильным. И не дави на меня, – нехотя огрызнулась Инна, быстро не найдя аргументов в пользу отстаиваемой позиции.

«Вошла Рита во вкус, «завела» подруг. Как и Инна, любит блеснуть независимостью и непреклонностью. Одного поля ягодки, – вздохнула Лена. – Собственно, я здесь не затем, чтобы оценивать интеллект сокурсниц и давать им характеристики».

А рядом проистекал другой разговор. И в нем успевала поучаствовать Инна.

– …Хотя обожаемый мной Лев Толстой упирал на решающую роль народных масс в истории, я сейчас отдаю предпочтение роли личности, – высказалась Жанна, желая увести беседу на проторенную со школьного детства дорожку.

– …Моя главная мысль в другом: нас не протаскивали через огонь, не били кувалдой, не совали в ледяную воду, а души рвали, не давали высовываться, принижали, – вернулась Инна к началу спора. – Больше того…

– Сурово… А сколько прекрасных писателей и композиторов вырастили? Вопреки всему, что ли? А сейчас что-то ни одного великого не видим.

– Через двадцать лет потомки разглядят, отыщут, откопают, – рассмеялась Инна.