Вкус жизни

Прошли годы. И вот совсем недавно – в марте – я увидела по телевизору запомнившегося мне мальчика в огромных очках. Передо мной был не стеснительный, не зажатый, смотрящий исподлобья мальчик-волчонок, с какими мне чаще всего приходится разговаривать, а открытый, свободно общающийся с незнакомыми взрослыми людьми юноша, спокойно и деловито рассказывающий о своих планах на будущее. В его словах сквозила уверенность, что в своей жизни, на своем поле боя он всегда будет выигрывать и побеждать. Он уже понимал, что перед ним огромная палитра возможностей, и хотел взяться за то, что станет для него интересным и органично вплетется в его будущее. Не скрою, меня прошибла слеза, – созналась Рита. – Позвонила в детдом. Я не ошиблась. Это был Савелий. Следы второго мальчика обнаружить мне не удалось.

А как-то шел областной конкурс чтецов. Дети читали наизусть мои рассказы, получали престижные призовые места. И вдруг, когда со сцены зазвучали рассказы «Обида» и «Тоска», одна девочка расплакалась и выбежала из зала. Я разволновалась и стала расспрашивать детей, не слишком ли грустные я пишу рассказы. И один мальчик ответил за всех: «Нельзя детей кормить только сладким, а то из нас вырастут эгоисты». А девочка сказала: «Моя подруга Света специально пришла посмотреть на вас, на человека, который так хорошо понимает детей. Ее мама – учительница в нашей школе. Она унижает и оскорбляет дочку при всех и считает, что «делает это из лучших побуждений». Мы очень сочувствуем подруге. Света прочитала вашу книгу, нашла в ней себя и поняла, что не одна она такая несчастливая, что вы переживали то же самое и больше того, но все выдержали и стали человеком. Ей это очень помогает».

Я догадалась, что Света не сможет вернуться с зал, поэтому тут же написала записку и попросила ее подругу передать мое послание. Я написала буквально следующее: «Непонимание родителей – самая тяжелая ноша для сердца ребенка. Но не ожесточайся, не злись на весь мир и каждый день тверди себе: «Я хорошая, сильная, умная. Я сумею это доказать. Ты преодолеешь все трудности. Я верю, из тебя вырастет прекрасный человек… Мама поймет, в чем она была не права. И ты простишь ее». Девочка очень хотела, чтобы ей верили. Ей так не хватало любви и понимания мамы…

Лера подумала: «Если дети не прочитают лучшие детские книги, то бунинские «Темные аллеи» им не понадобятся, они не сумеют их прочувствовать. Это как если закрыть детские библиотеки – некому станет ходить во взрослые».

До Лены опять долетают отдельные фразы из разговора Риты с Аллой. (Шум споров, возникающих на разных концах стола, не позволял расслышать многого.) Они ей показались интересными.

– Мне не стыдно за уже написанное. Я не откажусь ни от одной своей строчки. – Это Алла сказала.

– Читала. Полновесные произведения, ни на что не похожие. Над ними задумываешься, задаешь себе массу вопросов.

– «И увидел Бог, что это хорошо!» – съязвила Инна.

– В детстве мой язык был богаче, чем сейчас.

– Так ведь на Пушкине воспитывались.

– А теперь язык улиц вымыл высокие обороты из языка Пушкина и Шекспира? – насмешливо уточнила Инна.

– …Эти детали многого стоят. «Засмеют» и «совсем засмеют» – не одно и то же. «Совсем», значит, уже смеялись над чем-то в нем. Иногда даже знак препинания меняет или углубляет смысл предложения. Вот убери кавычки, и фраза зазвучит иначе: жестче, грубее.

– …Это ты о смысловых и структурных метафорах?.. Образы намеренно, сознательно схематичны… Казалось бы, абстрактная ситуация, но внутри она конкретная и четкая… Они – это каждая из нас. И стиль адекватен замыслу. А что у тебя является метафорой судьбы?..

– …И приятие, и отгораживание от героев случается. Иногда и сама не знаю, куда они меня заведут.

– …Тебя не пугает отсутствие динамики в твоем последнем произведении? Нет ни интриги, ни четко выраженного сюжета – всё «здание» держится на эмоциях.

– Они и есть главная суть. Пикассо говорил: «Я рисую мир не таким, каким вижу, а каким мыслю». А я – каким чувствую, – мягко улыбнулась Рита.

– Чем оправдано замкнутое пространство, в которое помещены герои?

– Это интересный вариант. Бывали в литературе подобные по форме, стилю и насыщенности бессюжетные психологические произведения и очень даже интересные для тех, кому они близки. Каждый в книгах ищет себя или того, на которого хочет быть похожим.

– Иногда я… жестко-откровенна?

– Нет. По отношению ко мне и моим произведениям я это всегда приветствую. Не слишком ли я натуралистична и категорична в некоторых вопросах? Может, следует напустить туману?

– Что сто лет назад казалось бунтом, теперь – классика.