Вкус жизни

Много в поликлинике было мамаш с больными малышами. У одного ребенка была послеродовая кривошея, у другого ножки отнялись от прививки, у многих был родовой вывих нижних конечностей. Вот тут-то, в очереди на массаж и другие процедуры, Лена и познакомилась с Оксаной. У нее тоже был сын и те же проблемы. То ли одинаковые болезни детей их сблизили, то ли просто сошлись душами, только теперь, увидев одна другую в очереди, они, как сестры, обнимались и начинали торопливо делиться наболевшим. Лена выяснила, что обе рожали в одном роддоме. Еще узнала, что Оксану ненавидит свекровь, не хочет, чтобы у нее были дети, что свекровина подруга загубила ее сына не по халатности, а по злому умыслу, по злобе не подходила к ней во время тяжелых родов. Не понимала Оксана, что такое плохое могла придумать о ней ее свекровь, чтобы вызвать столь яростную ненависть.

И стали они, как говорится, не разлей вода. Легче жилось обеим, когда душу могли облегчить друг перед другом, не боясь непонимания и осуждения. А ведь как это иногда бывает нужно! Может, впервые в те дни они оценили необходимость этого общения, его благотворность. «Будто исповедовались», – шутили они, не стесняясь своих слез.

Когда через месяц Лена пришла к Елене Михайловне, то заметила перемену в ней. Нет, у доктора был тот же независимый вид, уверенность, достоинство, но взглянула она на Антошку с какой-то грустью. Лена не ошиблась. Елена Михайловна сказала ей тихо и задумчиво:

– Садитесь, мамаша. У меня есть все основания предполагать недостаточность знаний вашего участкового врача. Вот я вам уже и ручку приготовила, записывайте все, что обязаны делать с сыном до двадцати пяти – двадцати семи лет. Его здоровье теперь только в ваших руках.

Она сообщила, что у малыша из-за родовой травмы произошло длительное кислородное голодание организма, результатом которого, возможно, будет слабое сердце, плохое зрение, косолапость, плоскостопие, проблемы с позвоночником и все такое прочее, и продиктовала, как и чем все это нужно лечить. «Если пренебрежете указаниями, – получится у вас на всю жизнь лежачий больной, выполните все условия, – будете иметь, нормального, может только несколько болезненного молодого человека. Это что касается физического здоровья. Насчет головы пока ничего сказать не могу. Будем надеяться, что болезнь не затронула мозг. Молитесь», – на прощанье сказала Елена Михайловна.

Лена поняла, что они больше не увидятся. Она хотела встать перед доктором на колени, но та то ли поняла ее чувства, то ли так уж совпало, но повернула ее за плечи в сторону двери. Сердце Лены защемило, она еле сдержала рыдания.

Позже узнала, что травили доктора сотрудники поликлиники, как свора собак, выживали, подставляли, оговаривали. Гордая женщина не хотела ввязываться в сплетни, понимала, что все равно не дадут ей работать плодотворно. В ее знаниях здесь не нуждались, она мешала руководству жить спокойно. Оказывается, у этой участковой была «мохнатая рука» в горздраве… Доктор сама ушла. Нашлось место, где она была востребована. Она только переживала за тех детей, которых не могла спасти, и понимала, что на всех ее не хватит, особенно если будет тратить время и энергию на борьбу с бездарями. О переживаниях Елены Михайловны Лена узнала, когда случайно встретилась с нею через много лет в театре.

Десять лет ежедневного терпеливого труда Лены принесли свои плоды. Благо сынок по природе оказался покладистым и веселым. Участковая постоянно запугивала ее наличием слабоумия у ребенка, указывая на густоту волос на затылке и большой интерес к быстро-вращающимся предметам, грозила школой для слабовидящих, брезгливо косилась на обувь, стертую «неправильным» образом, намекая на возможность остаться ребенку на всю жизнь калекой. Много слез пролила Лена, живя в постоянном страхе за здоровье ребенка, но все болячки они вместе с сыном преодолели. Заведующая областной больницей, осматривая ребенка, сказала: «Памятник вам надо ставить, мамаша!»

Талантливым оказался сынок во многих областях. Радовал своими знаниями, оригинальным мышлением, неожиданной интуицией, педагогическими способностями, стремлением к самостоятельному изучению интересующих его наук. Не понимал он, как это можно болтаться по улицам без дела, мечтал, чтобы в сутках было вдвое больше часов для его многочисленных увлечений…

Детсад

А Миле почему-то первый день Антоши в детском саду припомнился и то, как она Галине о нем рассказывала. (Лена тогда после аспирантуры и защиты диссертации по распределению приехала в их родной город.)

Лена с Антошкой из коридора-лабиринта попали в тесную комнату, по периметру которой были расположены персональные шкафчики с красивыми картинками на дверцах. Низкие, длинные лавочки были заняты детьми, вокруг которых суетились родители. Воспитательница стояла в дверях другой, основной комнаты и как дирижер уверенно руководила маленьким беспокойным муравейником. Вид у нее был деловой, спокойный, говорила она тихо, но требовательно. Даже взрослым хотелось ее слушаться.