Владигор. Князь-призрак

Пока беглецы молча наблюдали за неимоверными стараниями этого одра, враскачку вытаскивавшего передние колеса рыдвана из глубокой поперечной колеи, разрозненные крики преследователей вновь слились в единый вопль, указавший на то, что погоня вновь напала на потерянный след.

— Бежим, князь! — шепнул Владигору приблизившийся Ракел. — Толпа — зверь! Массой задавит.

Но в этот миг лядащая лошаденка влегла в хомут всем своим весом, колеса с треском выскочили из колеи, и рыдван встал поперек дороги. В густой тени козырька Владигор разглядел тощую фигуру возницы, который сидел на козлах и, выставив в свет луны бледную руку, жестами призывал беглецов укрыться под ветхим кровом его экипажа.

Приглашение было столь странным и внезапным, что Владигор остановился перед высоким колесом рыдвана и, прежде чем проскочить между деревянными спицами, взглянул на перстень. Аметист сиял ровным голубым светом: близкий топот погони не мутил кровавыми бликами его прозрачные грани.

— Скорее, князь, скорее! — настойчиво прошептал возница, свесившись с козел и склонив к Владигору худое скуластое лицо.

— Я не один, — сказал Владигор, показав на своих спутников.

— Вижу, не слепой! — воскликнул тот. — Лезьте все, места хватит!

Владигор обеими руками ухватился за высокий обод колеса, но прежде, чем подбросить в воздух свое упругое тело, прислушался к звукам погони. А она как будто разделилась, и теперь крики и топот приближались не только сзади, но и с остальных трех сторон, намереваясь, по-видимому, сойтись как раз в той точке, где застрял нелепый шарабан.

— Измена, князь! — прошептал Ракел, отступая от шарабана и вытаскивая из ножен короткий блестящий клинок. — Будем пробиваться!

— Ступай за князем, вояка! — вдруг подал голос Урсул.

— Ага, и ты туда же! — воскликнул Ракел, удивленный властным тоном своего пленника. — Вот из-за таких олухов хорошие люди и пропадают ни за грош!

Он шагнул к Урсулу, намереваясь, по-видимому, вновь захлестнуть петлей его запястье, но Владигор соскочил с колеса рыдвана и встал между ними.

— Полезай за мной! — жестко приказал он, глядя в глаза Ракела. — И остальные тоже! Живо!

Бывший наемник пожал плечами, но все же сунул меч в ножны, подступил к рыдвану и, подпрыгнув на месте, исчез в прорехе между ивовыми обручами. Следом за ним теплое пахучее нутро комедиантской колымаги приняло и скрыло в себе Урсула с Берсенем, который все оглядывался в конец узкой улочки и хищно раздувал тонкие крылья носа.

Владигор влез последним, и когда рыдван тронулся с места, пробрался к его задней стенке и осторожно отвел рукой край кожаного фартука.

Его глазам предстала весьма странная и даже причудливая картина. Внешне в ней как будто не было ничего необычного: улочка, мощенная тесаными бревнами, была ярко освещена низкой луной, в свете которой за рыдваном неслась многоголовая, многорукая толпа. Мелькали суковатые дубинки, сверкали косы, ладони сжимались в кулаки, рты преследователей распирало от дикого, но почему-то неслышного крика. Но особенно странно было то, что бревна мостовой совершенно поглощали топот ног, по заборам не бежали растрепанные тени, а расстояние между несущейся толпой и еле ползущим рыдваном не сокращалось ни на йоту. При этом колеса продолжали все так же поскрипывать, шатер ритмично покачивался. Подняв голову, Владигор увидел в прорехах ослепительно сверкающие звезды.

Князь решил пробраться к вознице, чтобы спросить, куда он их везет, но не успел обернуться, как за его спиной послышался знакомый голос:

— Вечер добрый, бродяга Осип!

— Белун?! Откуда?!

Владигор быстро обернулся и увидел в потемках смутно белеющую бороду чародея. Под шкурами на дне рыдвана угадывались очертания еще каких-то человеческих тел, недвижные силуэты Ракела и Берсеня темнели на козлах по обе стороны от возницы, не видно было только Урсула: оказавшись в относительной безопасности, старик от усталости скорее всего сразу уснул, устроившись между спящими.

— Странный вопрос! — усмехнулся из сумерек Белун. — Вторые сутки меня за собой таскаешь и не узнаешь…

— Ты тот бродяга, которого вытащили из ладьи? — нетерпеливо перебил князь.

— Кто бродяга — я? Обижаешь! — воскликнул Белун. — Хотя в каком-то смысле я, конечно, бродяга, как и все эти… — Чародей оборвал фразу и жестом указал Владигору на толпу, все так же бешено, но бесшумно несущуюся за рыдваном.

— Опять говоришь загадками, старый колдун! — сказал Владигор.

— Да что ты, князь! Какие загадки! — Белун жестом подозвал князя, а когда тот приблизился, выкатил из рукава мантии белый шар и осветил морщинистое лицо спящего на старой попоне Урсула.

— Понял? Или объяснять дальше? — спросил он, накрыв шар прозрачной, как воск, ладонью.

— И не тяжко тебе было в этом сморчке ютиться? — спросил Владигор. — Ведь если бы я его не отбил, тебя в его шкуре так по камням за жеребцом и протащили бы?

— Да, дело шло к тому, — невозмутимо произнес Белун.

— Так ведь оно же больно! — воскликнул князь. — Половину ребер переломали бы! А потом бы на дыбе и вовсе кончили! Повидал я этих мастеров: душу из тела, как косточку из сливы, вынимают!