Владигор. Римская дорога

— Всю ночь собаки выли, — подтвердил мальчишка, тот, который пытался собрать ладонями воду.

— А еще вчера я видел человека с шакальей головой. Я возвращался с поклажей из Рима, а он мне навстречу. Гляжу — вроде бы человек на лошади, а присмотрелся — голова-то у него шакалья. Я еще тогда подумал — дурная примета, быть беде. Вот она и беда…

— Все оттого, что хозяин вчера не принес, как обычно, жертву ларам на домашнем алтаре. Они и не уберегли дом…

Подкрепившись, большинство рабов улеглись спать, благо никто не погонял их больше и не требовал что-нибудь делать. Лишь двое отправились собирать ветви для шалаша, чтобы было где укрыться предстоящей ночью. Актер, казалось, утратил всякий интерес к происходящему и теперь сидел, положив руки на колени, и, покачивая в такт ритму головой, декламировал что-то из Энеиды. Женщина, спасенная Владигором, осталась лежать на земле. Потом она приподнялась на локте и знаком попросила своего спасителя подойти ближе. Владигор уселся подле нее на траве.

— Это совершенная правда, то, что говорили о человеке-шакале, — прошептала она. — Я тоже его видела… Вечером перед закатом он шел через поле, ведя коня под уздцы и… и… — Она замолчала.

— Так что же он делал?..

— Он… — женщина начала дрожать, — он чертил полосу на земле вдоль дороги… и… и… довел ее до самых ворот… потом обошел ограду и стал чертить полосу дальше… Глядя на его ужасную морду, я так перепугалась, что никому ничего не сказала… а сегодня… сегодня… земля треснула там, где он провел свою черту.

— Не бойся, он больше здесь не появится. — Владигор попытался приободрить ее.

Она несколько раз кивнула в ответ.

— Да, конечно… теперь уже нет… уже нет… Но ведь он продолжает где-нибудь в другом месте чертить свою линию… я уверена, что продолжает…

Владигор попрощался с уцелевшими обитателями дома и зашагал в поле. Среди высокой зеленой травы паслись две лошади, наверняка сбежавшие от своих хозяев. Владигор схватил одну из них за повод.

Она не пыталась вырваться… Вскоре Владигор уже скакал вдоль черной трещины, расколовшей землю. Трещина тянулась через поля и дома, пересекала рощи и города, от которых, впрочем, остались лишь груды камня. В одном месте из-под каменной плиты торчала залитая кровью рука, в другом — ноги в драных сандалиях. Несколько раз Владигор останавливался, пытаясь откопать заваленных камнями людей, но всякий раз находил только трупы… Лишь однажды ему удалось вытащить из-под развалин живое существо, — заслышав тихий плач, похожий на младенческий, он принялся раскидывать камни. И что же? Под рухнувшей балкой в маленькой норке он обнаружил ласку, которую держали в доме для ловли мышей. Оказавшись в ловушке, зверь плакал, как человеческое дитя. Спасенная ласка помчалась по развалинам, перепрыгивая с камня на камень. За спиной Владигора раздался громкий гортанный смех. Оглянувшись, он увидел старуху. Лицо ее кривилось в безобразной гримасе. Она сидела прямо на земле и выбирала из пыли черепки, рядом стояла пустая люлька, набитая обрывками какого-то тряпья. В деревянной миске перед старухой лежало несколько серебряных и медных монет. Корявыми пальцами она нащупала в пыли еще один сестерций и издала радостный вопль. Ей в ответ на все голоса завыли бездомные собаки, бродившие среди развалин.

К вечеру конь под Владигором окончательно выбился из сил. Владигор снял с него узду и пустил пастись в поле. На лугу, недалеко от разлома, бродило несколько коней, Владигор поймал одного из них, и помчался дальше, преследуя человека-шакала. Неведомый враг был близок, — на горизонте багровые в лучах заходящего солнца поднимались к небу столбы пыли. Владигор скакал всю ночь и весь день, но так и не настиг его. К вечеру следующего дня он очутился на берегу моря. Здесь глазам его открылась странная картина — море отступило от берегов, обнажив морское дно, — неведомые долины и горные рельефы, никогда прежде не видевшие солнца, простирались вдоль берега. Прибрежные жители бродили среди камней и прямо руками ловили в лужах рыбу. Конь под Владигором тревожно заржал и запрядал ушами. Владигор увидел, как горизонт медленно пополз наверх. Вскоре темное, почти черное море закрывало полнеба. А по нему, переливаясь, скользили серебристые мелкие блики, и само оно колебалось, будто это была не поверхность моря, а черный, натянутый из конца в конец земли шелк. И тут Владигор понял — это поднялась огромная волна и теперь несется на прибрежные скалы с необыкновенной скоростью.