Владимир

Тем временем слуги, прибывшие с василиками, внесли и сложили на скамьи дары императоров: богатое оружие, оксамиты, узорочья.

Князь Владимир поблагодарил за дары, понимая, что не только это привело в зимнюю пору в Киев ромейских послов.

Впрочем, они начали сами:

— Императоры велели передать, что, утверждая давние ряды, желают жить в любви и дружбе с Русью.

— Мы такожде хотим лишь мира и дружбы с Византией.

— Но в старых рядах, княже Владимир, сказано, что коли в земле Корсунской либо в иных каких городах над Понтом Евксинским начнется брань и русский князь попросит у нас воинов, то императоры дадут ему, сколько потребуется, и пусть воюет.[215]

— Читал я ряды князей наших, Русь никогда не просила помощи у императоров ромеев.

— Зато император Василий просит днесь эту помощь у русского князя.

— Император Василий просит дать воев?

— Так, княже, император Василий просит дать ему в помощь шесть тысяч воинов.

— Для чего?

Василики поведали, что в Империи неспокойно, что в Малой Азии подняли восстание и провозгласили себя императорами племянник покойного императора Никифора Варда и полководец Склир.

— Эти самозванцы императоры, опираясь на армян и арабов, ведут на Константинополь тысячи грузин, а когда переправятся через Геллеспонт, трудно придется Византии, страшная угроза повиснет и над Русью.

— Я выслушал вас, василики, тотчас ответить не могу, должен держать совет со своей дружиной, — сказал Владимир.

Поверил ли на этот раз князь Владимир василикам ромеев? Нет, не поверил, не мог поверить.

Владимир понимал, что над Византией нависла смертельная опасность, — поражение императора Василия в Малой Азии было бы равносильно гибели. Рядом с Константинополем Болгария: достаточно искры в Малой Азии — и тотчас, собрав последние силы, она поднимется и ударит на Византию.

Нет согласия у императора Василия и с германскими императорами, коли бы он хоть немного рассчитывал на Оттона, то не посылал бы своих василиков в Киев; Германская империя притаилась и ждет, и достаточно императору Василию проиграть битву в Малой Азии, Оттон пойдет на Константинополь. Вместе с ним двинутся и раздерут в клочья Византию Угорщина, Чехия, Польша.

Если бы князь Владимир знал, что Болгария уже поднимается, собирает силы и начинает последнюю битву с Византией, если бы он знал, что Германия после поражений в битвах со славянскими племенами у Варяжского моря и после жестоких сеч в Южной Италии истекает кровью, если бы он имел понятие о том, что Польша, Чехия, Угорщина только и мечтают сбросить ярмо Германской империи, Владимир, имея большую дружину и подмогу всех земель Руси, смело двинулся бы к берегам Дуная, отомстил бы за отца и за кровь многих русских людей и нанес бы последний, и решительный, удар Византии.

Достаточно ему было кликнуть клич по землям, — Русь поднялась бы против Византии, встала под его знамена, двинулась бы на ромеев, разгромила их…

Слушая василиков императора Василия, князь Владимир стоял перед таинственным, неведомым миром, в котором нарождались и исчезали племена, земли, империи. В равной мере он ненавидел и Восточно-Римскую империю, и новую Германскую империю. Ему угрожали с востока, с юга и с запада, в этом беспокойном, бушующем море он думал и радел о Руси.

Поэтому князь Владимир решил утвердить мир и дружбу Руси и Византии, но помощи оказывать ей не хотел.

Василики ушли. Оставшиеся в Золотой палате бояре и воеводы, прильнув к окнам, долго наблюдали за тем, как выходили они из терема, пересекали двор и скрывались за воротами.

— Тугонько пришлось императорам, коди среди зимы посылают василиков на Русь, — с хищной усмешкой заметил Воротислав, вертлявый, смуглый, похожий на хазара боярин, не раз ездивший в молодости торговать в Византию. — Точно журавли, вытаскивают ноги из снега. Завязли. Беда в зимнюю пору! Ха-ха-ха!

Князь Владимир улыбнулся — суров смех боярина, но справедлив: ромеи завязли не только в Киеве, но и у себя на родине.

В палате постепенно надышали; из-за Днепра поднялось солнце, и хотя на улице морозно, но лучи его ласково греют.

— Так что же скажем василикам, дружина моя? — спросил князь.

Первым вышел вперед и остановился перед князем тот же Воротислав.

— Из каждого дела пользу надо извлекать, — сказал он. — Императоры о своей выгоде помышляют. Русские люди такожде о себе пекутся… Крови на бранях с ромеями мы, княже, море пролили, ратоборствовали немало, а ничего мечом не добились.

Воевода Волчий Хвост поддержал Воротислава: — И не можем, не можем, княже, идти нынче на брань… Золотая палата шумела, потоки розовых лучей бились о стены, играли на знаменах, княжьих доспехах.

— Значит, не дадим помощи императорам? — спросил князь.

— Почему не дать? — Лицо Воротислава стало суровым. — Не сказывал я, княже, такого. Говорил про мире императорами, а не про брань.

— Не разумею, мужи мои, — удивился Владимир. — Что мир, а что брань?

И тогда уже несколько бояр и воевод, перебивая друг друга, закричали:

— На брань ходили князья Олег, Игорь, Святослав, множество людей полегло, лилась кровь и все всуе, напрасно…