Владимир

— Я слышал о тебе, храбрый воевода, — начал Василий, — и хотел бы поговорить с тобой подольше… Но время сейчас не терпит. Внезапно появился самозванец Вард Фока, хочу и должен с помощью Бога как можно скорей его покарать.

Воевода внимательно смотрел своим единственным глазом на императора: бледное, изможденное лицо, сухие, стиснутые губы, длинная острая бородка, темная одежда делали его похожим на священника или монаха.

— Я уверен, что битва с Фокой продлится недолго, — продолжал Василий, — мы начнем ее сами, собственными силами, здесь — пешими и конными; в море — кораблями… Ты же, воевода, останешься в лесу за нашим станом в засаде и двинешься на поле боя со своими всадниками, когда я подам знак. Полководцы сейчас покажут тебе, где поставить твои тысячи, они же объяснят, куда и как нацелить удар. Ты понял, воевода?

Многое хотел сказать воевода Рубач императору ромеев — и о том, как тяжело было ему с полками добираться сюда, к берегам Малой Азии, и какие надежды возлагают ныне на Византию князь Владимир и русские люди…

— Я хотел говорить с тобою, василевс, от имени русского князя, про ряд, про мир, про дружбу, — сказал воевода.

Но императору, видно, не до разговоров — время горячее; воевода заметил, что у василевса дрожат руки.

— Когда закончится битва, я приглашу тебя, воевода, в Константинополь, там, в Большом дворце, поговорим о ряде, мире и дружбе, я щедро вознагражу твоих воинов.

Апрельское утро! Из-за леса за Абидосом поблескивают голубые воды Мраморного моря, на его лоне застыли острова Проты, словно стайка перелетных чаек; далее зеленый полуостров, со сверкающим золотом Софийских куполов, с высокими стенами, крышами теремов, садами.

Повсюду тишина — на земле, в море, только стая ворон, каркая и с шумом рассекая воздух, перелетела Босфор и потянулась за Абидос к равнинам Хрисополя.

Вороны летели не зря — там, под Абидосом, уже стояли легионы, те, что переправились из Константинополя, и те, что пришли из пустынь Малой Азии, стан стоял против стана, а возле Хрисополя две темные армады кораблей притаились у берегов Мраморного моря: одна в устье пролива, другая при выходе из Золотого Рога и у черных теснин Босфора.

Бой начался, едва лишь солнце выплыло из-за далекого Перу, он начался у Абидоса, перекинулся быстро к Хрисополю, а из-за Золотого Рога и Босфора тотчас показались, будто морские чудища, и поплыли по голубым водам Мраморного моря корабли ромеев.

Войско императора Василия наступало, его полководцы руководствовались старым и неизменным правилом: бросить вперед на врага небольшие силы и, оглушив первым ударом, начать отходить, чтобы заманить полки в засады, а там уж с большими силами и не только с чела, но и с флангов, с тыла ударить и уничтожить их.

Однако полководцы императора забывали, что малоазиатские войска возглавляют такие же, как и они, ромейские полководцы, которые бежали из Константинополя и теперь поддерживали Варда Фоку; преследуя легионеров Василия, воины не бросались за ними врассыпную, а шли единой фалангой, плечо к плечу и не давали возможности войскам Василия бить их с боков или зайти со спины; не раз и не два они сами, отступая, заманивали противника в засады.

Прошло несколько часов, кровь щедро оросила землю близ Абидоса, поле боя вокруг Хрисополя усеяли трупы, корабли, вышедшие из Золотого Рога и Босфора, столкнулись с кораблями Варда Фоки и стали поливать их греческим огнем, но и на них самих обрушилась лавина такого же огня.

И тогда, как это обычно бывает, началось безумство: легионы Империи и Варда Фоки, их полководцы, оба императора: и тот, кто сидел на Соломоновом троне в Константинополе, и другой, который недавно надел корону в Армении, в доме Евстафия Мелаина, поняли, что осталось одно — либо жизнь, либо смерть, и потому, собрав все силы, двинулись к гибели или победе.

В этом последнем бою счастье изменило императору Василию, коренастый, широкоплечий Вард Фока, сидя на коне, самолично повел легионы; ехал во главе легионов и Василий, но воины Фоки сломили сопротивление войск Империи, император Василий повернул коня — сила победила силу, Малая Азия мстила Империи; само небо, казалось, не могло уже спасти императора Василия.

Однако помощь Империи пришла — в самую страшную минуту битвы под Абидосом из леса вырвалось на равнину множество всадников, их вел одноглазый, седоусый и уже немолодой воевода Рубач.

Все произошло чрезвычайно быстро. Несколько мгновений — и русские воины очутились совсем близко от легионов Варда Фоки, а еще через несколько мгновений врезались в неприятеля, — это была буря, налетевшая среди бела дня, гром с ясного неба. В одночасье на поле боя под Абидосом победители стали побежденными, побежденные неоспоримыми господами поля…

Увы, победа далась русским воинам нелегко — легионы Фоки защищались отчаянно, — почти две тысячи русских воинов сложили свои головы на чужой, знойной земле, сам воевода Рубач, раненный в грудь, обливаясь кровью, упал с коня.