Владимир

– За Подолом идет сеча! – остановился возле коня Ярополка тысяцкий Путша. – Смерды объединились о воинами Владимира и бьют дружину на валах.

Блюд и воеводы окружили Путшу.

– Откуда они зашли? Где стоят? Есть ли войско на берегу Почайны? Свободен ли еще Боричев взвоз?

Путша еще раз ответил, что сеча идет на валах, а на берегах Почайны тихо, Боричев взвоз пока свободен.

Впрочем, им и самим было видно: огни – их становилось все больше и больше – горели на валах, на Подоле возле торжища.

– Скорее! К Почайне! – завопил Блюд.

И все они, окружив Ярополка, стали спускаться Бориче-вым взвозом к Почайне. В призрачном багряном отсвете огней с Подола было видно, как, осторожно перебирая передними ногами и приседая на задние, бредут в черную пустоту ночи кони, как встревоженный князь, воеводы и гридни не отрываясь всматриваются в Подол.

Когда они доехали до Боричевого взвоза, огни факелов были уже близко; неподалеку раздавались крики, шум стоял над всем Подолом, врывался в предградье.

Только тут, в конце Боричева взвоза, над берегом Почайны, было еще тихо, темным-темно, и они, как в спасательные ворота, бросились в эту темноту, в одну минуту оказались на берегу.

Трудно сказать, что творилось тогда здесь, на лодиях. И князь Ярополк, и воеводы его, и гридни двигались как, во сне. У них была теперь единственная цель – попасть на ло-Дии, оторваться от берега и бежать.

Одни из них успели вскочить на лодии по доскам, переброшенным на берег; другие стремглав катились с обрыва, входили в воду и оттуда карабкались на насады: сам князь Ярополк, спускаясь к лодии, поскользнулся, едва не упал в воду, промочил ноги.

И они все же вырвались: князь Ярополк со старшей дружиной сел в большой насад, который оттолкнулся от берега и быстро поплыл по течению, вслед за ним поплыло еще множество лодий, на которых сидели, вглядываясь в темноту и держа копья наготове, гридни.

– Вовремя мы покинули Гору, – прошептал князю Блюд, сидевший рядом с ним.

Ярополк молчал. Он удирал, как волк, из города Киева, его дружина, сидевшая рядом с ним, напоминала взбесившихся, голодных псов. Может быть, теперь раскаяние и сожаление о прошедшем разрывали его сердце, может быть, хоть теперь, единственный раз в жизни, он понял, что жил не по правде, жалел о содеянном и укорял себя за напрасно пролитую кровь?

Нет, не о том думал князь Ярополк. Пылающий Киев отступал все дальше, черные берега бежали за обшивкой насада, и такие же черные мысли проносились в его голове: он ненавидел весь мир, проклинал брата Владимира, мечтал о лютой мести.

Ярополк был уверен, что вернется сюда. О, он будет безжалостен, беспощаден к своему брату, он снесет головы тысячам людей, пришедшим с верхних земель и ныне одолевшим Киев, о, как задрожит, содрогнется Русская земля, когда он вернется сюда!

– Они идут Боричевым взвозом! – говорит Блюд. С Днепра было видно, как люди с факелами в руках торопятся вверх, даже сюда, на водную гладь, долетали их крики; вот огни остановились у ворот, там что-то вспыхнуло, загорелось.

– Хорошо, что мы вырвались, княже! – хищно шептал Блюд. – Пока они одолеют Гору, мы будем уже далеко, войско идет берегом. Нет, теперь Владимиру нас не достать! А мы еще сюда вернемся!

5

Около полуночи князь Владимир вышел из своего шатра. Было темно. Вблизи стояла, переговариваясь, старшая дружина, князь узнал голоса воевод Кирсы, Спирки, Чудина. Он подошел к ним.

– Должно быть, скоро начнем.

– Полки готовы, княже. Ждем знака из Киева.

– Кажется, они уже двинулись…

Все прислушались. Где-то в темноте и тишине, окутавших Подол, предградье и Гору, послышался шум.

– Замолчите! – крикнул воевода Кирса на воинов, гомонивших невдалеке на валу.

Все замолчали. И тогда совсем ясно из ночной глубины, сначала глухо, потом все громче, до них донесся шум и многоголосный крик. Еще минута – и они увидели огни, в темноте в разных местах пылали факелы, их становилось все больше и больше, казалось, что вдалеке пылает пожар.

Это была минута, которой ждали все. С нескольких сторон Киев окружили воины князя Владимира, а им на помощь поднималась еще одна сила – перед ними кипел, бурлил, переливался огнями Подол.

И уже через рвы бежали робьи люди, они кричали, что на верхнем валу и по всему Подолу нет Ярополковой рати – все они удрали ночью; вскоре прибежали смерды из предгра-дья. «И на Горе, – говорили они, – нет воинов, на городни-цах не видно стражи, князь Ярополк с воеводами и мужами удрали ночью к низовьям».

Полки князя Владимира двинулись одновременно от До-рогожичей, с лугов за Оболонью, из Перевесищанского леса вырвались всадники, земля загудела от шагов тысяч ног, от топота конских копыт, шум несся и с той стороны Днепра: воины переплывали на лодиях и на конях через реку.

Город Киев пал.

Князь Владимир въезжал в Киев во главе старшей дружины под знаменем отца своего Святослава, на котором были вышиты два перекрещенных золотых копья. За ним ехали рынды, гридни.