Владимир

– Будь здоров, княже Владимир, я приехал к тебе из Родни, – низко поклонился Ивор.

– Будь здоров и ты. Что случилось в Родне?

– Стоим твердо, мышь не проскользнет из города, уже, говорят, пояса свои грызут люди Ярополка. Беда будто в Родне…

– Не мы повинны в том: копьем города брать не стану, не хочу проливать напрасно кровь.

– Крови, видать, и не будет, княже! Позапрошлой ночью пробился из Родни к нашему стану, как посол Ярополка, воевода Блюд, спросил тебя и только с тобой хочет говорить.

– Где же он?

– Я привез его с собой, княже.

– Ступай приведи. Буду с ним говорить.

Когда тысяцкий Ивор с несколькими гриднями ввели воеводу Блюда в светлицу, он упал на колени, низко поклонился.

– Встань, воевода! – крикнул на него князь. Блюд поднялся.

– Что ты хочешь мне сказать?

– Хочу говорить с глазу на глаз, – прошептал Блюд.

– Добро, – согласился Владимир и знаком руки велел тысяцкому и гридням покинуть светлицу.

– Спасибо тебе, княже, – сказал тогда Блюд, – челом тебе бью не токмо я, но и брат твой князь Ярополк.

– За поклон благодарю, – усмехнулся Владимир, – но, если ты только ради этого добивался видеть меня, не стоило трудиться. Киев – не Любеч…

– Знаю, княже. – Блюд понял, на что намекает князь Владимир. – О Любече, и я, и князь Ярополк, оба сожалеем… Я тогда уговаривал князя, он было соглашался, но не один князь: воеводы и бояре наседали на него, надеялись на помощь печенегов и ромеев…

– А ныне где же ваши печенеги и ромеи?

– Они предали князя Ярополка, и он проклинает их.

– Так кто же тогда не предал Ярополка?

– Я приехал, княже, сказать, что Ярополк протягивает тебе руку, как брату, согласен на твой суд и правду.

Князь Владимир долго молчал, глядя, как трепетно горят на столе свечи.

– Много зла содеял, – сурово произнес он наконец, – и много людской крови пролил князь Ярополк, ибо не его кто-то предал, а сам он предал людей русских, попрал закон и покон отцов своих, стал убийцей братьев своих, забыл о Руси, а за все это должно ему воздаться, как головнику и татю.

Князь Владимир умолк, и только глубокие морщины, прорезавшие его лоб, крепко сжатые губы, блеск глаз говорили, как ему тяжело в эти минуты.

– Но он брат мой, и кровь отца не велит мне его карать. Прощаю ему то, что он содеял против людей моих и против меня как князя.

Блюд шагнул вперед, поймал руку Владимира, хотел ее поцеловать.

– Ты великодушен, княже Владимир, ты ни с кем не сравним, и князь Ярополк будет служить тебе душой и сердцем.

Владимир раздраженно выдернул свою руку и произнес:

– Не мне должен служить брат Ярополк, а людям русским… Наша земля велика и обильна, не токмо двоим, а многим князьям найдется в ней дело.

– О княже, – выпрямился Блюд, – князь Ярополк будет служить людям денно и нощно, будет тебе верным сподвижником, я же обещаю быть твоим слугой.

Князю Владимиру хотелось, как видно, окончить разговор.

– Так и будет, – сказал он. – Поезжай в Родню и возвращайся в Киев с братом моим. Привезешь его – честь примешь от меня, аки другу воздам.

– Все сделаю, как велишь, только вот еще одно… Не я, бояре, что сидят с князем Ярополком в Родне, велели спросить: как им быть?

– Прощаю брата, прощаю и бояр. Даю грамоту, чтобы Ярополка пустили в Киев. С тобой пошлю дружину.

– Ты знаешь, княже, что многие бояре и воеводы Ярополка – христиане.

– Русские люди молятся разным богам, вон они стоят на требище за Горой. Аще христиане хотят поставить рядом с ним идолище Христа, не спорю. Не боги воюют на земле, а люди!

– Великий князь! – воскликнул Блюд. – Все сделаю, как велишь, скоро брат твой предстанет перед тобой, а за ним пойдет и все боярство. Прощай, княже!

Низко поклонившись, Блюд вышел, пятясь, из палаты. В переходах послышались шаги множества ног: там Блюда ожидал тысяцкий Ивор. Потом все затихло. В наступившей тишине Владимир подошел к окну, распахнул его сильным толчком.

Начинался рассвет, таяла ночная тьма, внизу, под Горой, выступили берега Почайны, серебристо-серая, похожая на гигантский изогнутый меч полоса Днепра, а на небосклоне, за лесами и полем, уже затрепетали розовые нити.

«Так кончается брань, – думал князь Владимир. -Умолкнут мечи, я приму Ярополка, покой настанет в землях».

Однако в душе Владимира не было покоя, после краткой беседы с воеводой Блюдом он почувствовал, что тот говорил не только о Ярополке, а и об иных, грозных, непонятных силах, которые зреют, бушуют в Русской земле.

3

Седой туман полз от Днепра, клубился над озерами, наполнял долины, волнами подступал к Родненской горе. Быстро вечерело, с левого берега надвигалась тьма, только на западе, словно пасть огромной печи, небо играло багрянцем, и на нем черными пятнами выступали деревянная крепость и стая воронья, с криком носившаяся над башнями и стенами.

В этот час к стану, обложившему Родню, подъехало несколько всадников. Показав грамоту князя Владимира, они беспрепятственно проехали через весь стан, поднялись крутой, извилистой дорогой крепости и ударили в ворота. На стенах тотчас же раздались крики, стража и всадники перекликнулись, заскрипели блоки, и опустился мост.