ВЛАДИМИР БУШИН Пляски на сковороде

Тут надо уточнить два момента. Басилашвили, Курко- ва, Чубайс называли конкретные имена тех, кто, как они уверяют, травили Собчака: О. Сосковец, А. Коржаков, П. Во- щанов и другие. Сам Собчак в упомянутой книге присово­купляет сюда и человека, которого «во всех критических моментах истории поддерживал и даже выручал» — Ель­цина. Уверяет: «По личному указанию Ельцина организо­вали следственную группу по собиранию на меня компро­мата. По его личному указанию была организована и ан- тисобчаковская предвыборная кампания (в Ленинграде). Последующие гонения после проигрыша выборов также имели место с молчаливого одобрения Бориса Николае­вича». Да в чем же дело? Действительно, уж не Собчак ли из кожи лез во имя демократии и ельцинизма! Оказывает­ся, все просто: Ельцин ужасно боялся, что «Собчак станет одним из наиболее вероятных кандидатов на пост прези­дента страны».

Если все и так, то у нас и тогда нет ни малейшего жела­ния тут разбираться, ибо это есть не что иное, как беспо­щадная внутривидовая борьба тех самых творцов и функ­ционеров демократии, о коих предупреждал еще Нобель.

Последняя книга Собчака, о которой мы уже упоми­нали, названа им «Дюжина ножей в спину». О ней следу­ет кое-что добавить к тому, что уже было сказано. Над на­званием автор голову не ломал. В том же самом Париже в 1921 году известный юморист Аркадий Аверченко напи­сал книгу «Двенадцать ножей в спину революции». Собчак просто обрубил последнее слово, дав понять, что имеет в виду не чью-то спину, а свою собственную. А в спину рево­люции он, как известно, сам запустил несколько консерв­ных ножей.

Тогда же, в 1921 году, под заголовком «Талантливая книжка» В. И. Ленин напечатал в «Правде» небольшую ре­цензию на сочинение Аверченко. Он, в частности, писал: «Это— книжка озлобленного почти до умопомрачения белогвардейца... Интересно наблюдать, как до кипения до­шедшая ненависть вызвала и замечательно сильные и за­мечательно слабые места этой высокоталантливой книж­ки... Огнем пышущая ненависть делает рассказы Аверченко иногда — и большей частью — яркими до поразительно- сти. Есть прямо-таки превосходные вещички, например, «Трава, примятая сапогами»... Вывод Ленин делал такой: «Некоторые рассказы, по-моему, заслуживают перепечат­ки. Талант надо поощрять».

В «Дюжине» Собчака тоже есть, как мы отчасти уже ви­дели, и «озлобленность почти до умопомрачения», и «ог­нем пышущая ненависть», но, увы, нет ни одной «превос­ходной вещички», если не считать двух чужих вещичек, оказавшихся под обложкой. Это эпиграфы. Один из Ки­плинга, очень гордый и несколько странный: «Пусть лгут лжецы — не снисходи до них!» Странный потому, что ведь автор как раз снизошел до «лжецов», вся книга — это спор с ними. Второй эпиграф — я ахнул! — из Эдуарда Асадова, моего товарища студенческих лет, а ныне соседа по даче:

Не веря ни злым и ни льстивым судьбам, Я верил всегда только в свой народ. И счастлив от мысли, что нужен людям, Плевал на бураны и шел вперед!

Лихо... Я позвонил Эдуарду и рассказал о любви Собча­ка к его поэзии. Он долго смеялся, а потом сказал: «Нико­гда не знаешь, во что можешь вляпаться». Воистину, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется»...

Есть в книге и еще чужие вещички, но это уже нечто совсем в ином роде. Одну вещичку написал Собчаку в его парижском уединении известный король поэтов Евтушен­ко. Это «утомительно и длинно, как Доронин». Но концов­ка знаменательна:

Когда-нибудь, кто чист, кто урка, Мы разберемся навсегда. И бывший мэр Санкт-Петербурга Дождется правого суда.

Выходит, друг-то друг, а считает, что Собчака «когда- нибудь», но все-таки следовало судить. Нельзя не отме­тить, что в этом вопросе у прогрессивного поэта полный консенсус аж с самим генеральным прокурором Юрием Скуратовым, который заявил в «Советской России»: «У нас были все основания, чтобы по Собчаку возбудить дело»...

Когда человек умер, то, естественно, для выяснения причины смерти обратиться прежде всего к его лечащему врачу. Собчака пользовал завотделом кардиореанимации медсанчасти №122 доктор медицинских наук Н. Семиго- ловский. К нему и обратился журналист «Аргументов» Де­нис Сысоев. И вот что он услышал. Оказывается, у его па­циента было уже три инфаркта. «Таким тяжелым коронар­ным больным, — сказал доктор, — противопоказаны даже минимальные стрессы, потому как любое напряжение мо­жет стать последним». А больной уже давно не берег себя, буквально транжирил здоровье. Вспоминается, что еще в Верховном Совете председатель Комиссии по этике А. А. Денисов однажды вынужден был заявить коллегам: «По зарубежным поездкам все рекорды побили Старовойтова и Собчак». Ну вот... Пребывание во Франции, относитель­но спокойная жизнь там были ему полезны, но тяжелая бо­лезнь никуда не ушла. После возвращения, несмотря на за­преты врачей вести активную деятельность, Собчак вновь вернулся к бурной политической жизни. «Это был для него смертный приговор», — сказал врач.