Владимир Климов

27-й год выдался самым напряженным. Это был год десятилетия советской власти. Строительство шло особенно интенсивно. Цехи оживали один за другим. Пущен был инструментальный, в механическом устанавливали первые станки, которые работали не от трансмиссии, а от индивидуальных электромоторов. В литейном – первая вагранка, плавильные печи, воздуходувки. В кузнице, в законченном уже здании, устанавливаются три пневматических молота «Эри», два приводно-воздушных «Массея», горизонтально-ковочная машина, падающие молоты «Биллинг-Спетцер». Как же они с ними намучились… Все эти молоты требовали надежных и в то же время эластичных фундаментов. Необходимы были дубовые настилы. Их закладывали на большой глубине. Неожиданно на нужном месте наткнулись на плывун – подземную «грязевую реку» – вся работа остановилась. Пришлось забивать большое количество свай, чтобы заглушить эту «реку».

В этот год на завод приехало несколько бригад немецких специалистов. Они должны были пополнить ряды квалифицированной рабочей силы, а попросту – научить русских работать по современным технологиям.

Около 100 немецких мастеров, инженеров было задействовано на моторном в Рыбинске. Среди них работавшие ранее у Юнкерса инженеры Генниг, Домак и Эйхлер, металлург Эбелинг. Руководил иностранным отделом завода М. Бреннер. Бывало здесь всякое: и случаи немецкого шпионажа, когда Рейхсвер посылал на завод разведчиков под видом рабочих-специалистов, о чем сообщил инспектору Профинтерна Бранду берлинский рабочий-коммунист Ф. Вольфрам; и настоящий творческий энтузиазм немецких рабочих – бригада литейщиков по собственной инициативе внедрила новый, более совершенный метод отливки деталей. Были и жалобы на низкую оплату труда, плохое снабжение продуктами, недостаточный уровень технологии производства. Но в целом, действительно, была явлена солидарность немецких и русских рабочих.

Ранней весной 1928 года на завод прибыла партия французских авиационных моторов «Лоррен-Дитрих». Их нужно было перебрать, отремонтировать и испытать. Переборка и ремонт первых авиационных моторов потребовала больших усилий. Не было достаточного опыта, а технология сборки возникала просто «на ходу». Затем был сконструирован первый балансировочный станок для испытания моторов. Его водрузили на место, «обшили» деревянной оболочкой – это и стала первая испытательная станция.

По случаю выпуска первой партии серийной продукции заводу было присвоено имя Павлова. В новую авиационную жизнь завод вступал не просто с номером, а с именем человека, давшего ему вторую жизнь…

И тем не менее сроки освоения нового немецкого мотора, получившего наименование М-17, вызывали тревогу специалистов. И на то были все основания.

…Из ежемесячных заводских сводок:

«Октябрь 1929.

Производство.

Военная продукция:

1) ремонт моторов разных систем – не проводился;

2) изготовление моторов М-17 – 5 шт.;

3) групповые комплекты – 4 шт.;

4) изготовление деталей мотора М-5 – 606 ед.;

5) изготовление синхронизаторов – 56 ед. Мирная продукция:

1. Готовые изделия по разным заказам – на 500 рублей (по оптовым ценам), на 628 рублей (по средним ценам).

Штат.

Рабочая сила: служащих – 320 чел., младшего обслуживающего персонала – 109 чел., рабочих – 790 (в том числе в производств. отделении – 427 чел.)».

Владимир Климов, издалека отслеживавший этот процесс, снова обращается с письмами в Авиатрест, торопит внедрение нового мотора в серийное производство. В это время он уже откомандирован во Францию для приобретения новой лицензии, но, приезжая в Москву, непременно занимается судьбой предыдущего немецкого лицензионного двигателя. Владимир Яковлевич идет на прием к Ворошилову, общение с которым приносит ему неожиданное удовлетворение. Климов наконец-то услышан, его тревога воспринята с пониманием.

В декабре 1929 года Ворошилов информирует Сталина: