— Ну что ж, я не за месть. Но отчасти это справедливо, — ответил хозяин. — Нечего им было гадить в России. Расправляться, конечно, с ними не следует. Выслать просто всех на Иордан. Пусть себе греются на солнышке. «Почитай афишу!» Вы только вдумайтесь, лейтенант! Троцкий, собака, носился со своей черной матросней, пускал в расход направо и налево…
— Вы всерьез? Я думал в расход пускали только в тридцать седьмом.
— Н-да! Тридцать седьмой — отголоски, эхо. Восстановление справедливости несправедливыми средствами. Те, кто поднял меч, через двадцать лет назад получили… Сталин хотел восстановить Россию. Но уже поздно было. Выпустил всех священников, кто афиш не дочитал. Честь вернул. Почти дворянство. Ведь есть же разница между погонами с просветом и без?! Вы сразу стали офицером?
— Нет. Но разницы тоже нет, — солгал Борис. Бороздыка добрался до его больного места.
— У вас что — многие так думают? — спросил Курчев после некоторого раздумья. Бороздыка усмехнулся.
— Вопрос не армейский, скорее полицейский… Но я вам отвечу. Группы еще нет, но есть общее чувство и общая идея. И она овладевает всеми порядочными людьми. Собственно, она уже владеет ими, но они глушат ее в себе из-за ложно понятой стыдливости. Не стыдиться следует, а гордиться.
— Понятно, — кивнул Курчев. — Извините, что спать не дал, — сказал, надевая шинель.
— Ничего. Я очень рад, — ответил тот.
— Мне зарез, товарищ подполковник. Невеста пропадает. А ехать в полк не может — в аспирантуре…
— Так. Понятно, — качнул красивой продолговатой русой головой подполковник. — Что ж, выйдет — ваше счастье. А не выйдет — не позавидую, лейтенант. Есть порядок и перепрыгивать, особенно через генералов, не положено.
— Ладно, поднимайтесь. Может, до перерыва успею.
— Где тут гальюн? — стараясь придать бодрости голосу, спросил один. — Курить охота.