Владимир Корнилов; “Демобилизация”; Роман

«Да нет, она не у Борьки. Это чепуха, — прикидывал доцент. — Просто не хочет подходить к телефону. Должно быть, Ига наплел ей, что Марьянка уходила, а я помчался за ней к этой дуре-переводчице, а потом повез на уикэнд мириться. Дернуло меня откровенничать с этим трепачом! Нет, она злится и не хочет подходить к телефону».
Алексей Васильевич не только не был ревнив, но просто не мог поверить, что женщина, которая в данный момент зла на него, может быть добра к кому-то другому, тем более к никудышному Борьке.
«Все из-за Бороздыки», — сердился на себя и поэтому с такой легкостью откликнулся на звонок Крапивникова.
«У Жорки прекрасная спихотехника», — усмехнулся, сбегая около полуночи по своей лестнице и застегивая на ходу спортивное пальто. Марьяна еще не вернулась из загорода, родители спали, сестрица Надька, травмированная недавним абортом, стараясь пореже показываться взрослым на глаза, безвылазно сидела в своей светелке, и доцент ушел незамеченным.
На Кудринской было много ветра, но на стоянке сиротливо жались три сереньких «Победы». Доцент влез в переднюю и на Спасской нагнал Бороздыку, который, выворачивая ноги, уныло плелся в Докучаев.

— Стоп, шеф, — сунул доцент шоферу червонец и выскочил впереди оторопевшего Игоря Александровича.

— Ну, что там?

— Не знаю. Жорка турусы распустил. Помирает Варвара Терентьевна. А может быть, просто приступ. Говорит, кричит очень.

— Н-да, — неопределенно хмыкнул Сеничкин, почувствовав прилив столь несвойственной ему неуверенности.

Они вошли в подъезд, где Алексей Васильевич никогда не был, и поднялись по старой неказистой лестнице со сбитыми ступеньками и трясучими перилами на последний, третий, этаж. Бороздыка привычно, словно тут жил, повернул старый механический звонок.

— Наконец! — раздалось за дверью. — А, это вы? — открыла им толстая невысокая женщина с густыми бровями и обрюзглым, когда-то, по-видимому, кукольным, а сейчас грубым лицом. Она была в черном шелковом, вовсе не скрывавшем ее бока и груди платье и показалась доценту вульгарной. Раздеваясь, он заметил, как она несколько раз стрельнула глазами, вспомнил, что видел ее в переулке, когда стоял там с Ингой.

— Ну как? — с торжественностью в голосе спросил Бороздыка, кивая на дверь маленькой комнаты.

— Никак. Только-только затихла. «Скорая» укол сделала и велела ждать до утра, а там звать районного. А если чего — звонить в милицию… Пусть засвидетельствуют .

— Ну конечно, — кивнул Бороздыка. — Что им человек?!

— Да, им люди — тьфу. Хорошо хоть вы пришли, — открыла Полина двери большой комнаты, впуская доцента и Игоря Александровича. — А то я тут одна — ни отойти, ничего… Да и страшно. Кричала, как резаная.

— А Инга?! — в один голос выдохнули оба гостя.

— Шлендрает. Три ночи не ночевала. Тут тетка концы отдает, а у нее хвост трубой. Погодите, погляжу, жива ли…

— Положеньице, однако, — заметил Бороздыка, не желая слишком издеваться над доцентом, но все-таки кое-что себе позволяя.

— Но она ведь не знает, — огрызнулся Алексей Васильевич, тоже всаживая в голос всю досаду этого глупого шокинга, мышеловки, куда он попал по простоте душевной и откуда до прихода районного врача вряд ли будет удобно выбраться.

— Ингу зовет. А где ее возьмешь? — сказала, возвращаясь, бровастая соседка. — Может, пойдете. Она в себе…

— Пойдемте, — с важностью поднялся тщедушный Игорь Александрович. — Это, сэр, смерть. Вам тоже взглянуть не помешает.