Владимир Лебедев

Разумеется, более всего бросаются в глаза перемены, внесенные в формальный строй изображения; об этом уже неоднократно говорилось, и здесь поэтому можно остановиться на данном вопросе лишь вкратце. Существенно то, что плоскостный и обобщенный рисунок первоначального варианта «Багажа» становится в новых иллюстрациях объемным, подчеркнуто предметным и детализированным. Правда, Лебедев со свойственным ему чувством меры нигде не переступил той грани, которая отделяет реализм от натурализма. Но искусство выразительного намека, каким была графика Лебедева в ее ранний период, превратилась теперь в искусство обстоятельного рассказа. Жертвуя лаконизмом формы и стремительной динамикой ритмов, столь характерными для работ 1920-х годов, художник развернул на страницах новой книжки неторопливое повествование, не лишенное юмора, но, вместе с тем, наполненное типическими бытовыми подробностями. Эпизодические персонажи стихотворения Маршака — железнодорожник, мальчик с собакой и носильщик — получили в иллюстрациях внимательную бытовую характеристику. В сущности, только одна особенность прежнего графического решения «Багажа» осталась без изменений в новом варианте рисунков: сохранен условный белый фон, на котором развернуты изображения. Но объемным, реалистически трактованным фигурам персонажей этой книжки, быть может, больше подошло бы действовать в конкретно охарактеризованной пространственной среде. Перерабатывая серию иллюстраций, сделанную в годы нэпа, художник перенес ее действие в наши дни. Главное действующее лицо рассказа — дама, которая сдавала багаж, — уже ничем не напоминает «свинченную из вещей» карикатурную нэпманшу, увековеченную в рисунках 1926 года. Почти исчез элемент социальной сатиры, когда-то вдохновлявшей художника.

^{137. Девочка с медвежонком. 1957}

Он изобразил слегка смешную и вполне реальную, лишь несколько утрированно расфранченную женщину в модном пальто, меховых ботах и шляпке с цветами. Вещи, составляющие «багаж» и в ранней книжке тоже окарикатуренные, в новых иллюстрациях обрели обыденно-житейский облик. Вместо претенциозного пузатого урода нарисован обыкновенный диван, а нелепый портрет усача заменен стандартной рыночной пейзажной картиной. В новом варианте иллюстрации стали более бытовыми и познавательными, но утратили прежнюю выразительность и острую социальную направленность.

В остальных работах, составляющих сборник «Детям», Лебедев развивал те же темы и совершенствовал те же творческие приемы, которые впервые наметились в «Двенадцати месяцах». Образы природы и изображения животных в «Сказке об умном мышонке», «Тихой сказке» и других иллюстрационных сериях второй половины 1950-х — начала 1960-х годов решены средствами живописного рисунка и цвета, то легкого и прозрачного, то, напротив, интенсивного, с контрастами темных и светлых тонов. По отношению к «Двенадцати месяцам» здесь, в сущности, нет ничего принципиально нового. Но прежние художественные решения стали более продуманными и точными, более совершенными в профессионально-качественном смысле. В «Тихой сказке» Лебедев добился такой цельности построения и такой живописной гармонии, какой не достигали более ранние работы — ни «Разноцветная книга», ни «Три медведя», ни другие книжки того же цикла.

Критика уделяла сравнительно мало внимания поздней книжной графике Лебедева. А между тем последние работы мастера отмечены новыми профессиональными качествами. С несомненной изобретательностью решаются здесь оформительские задачи. Начиная со второй половины 1940-х годов Лебедев стал разрабатывать и вводить в свою графику узорные рисованные шрифты для обложек и заглавных надписей, а также цветные форзацы, искусно превращая в них предметную форму в орнаментальную. Новый тип иллюстраций, нередко приближающихся к станковым формам и более крупных по масштабам, чем в прежних работах, потребовал от Лебедева отойти от тех принципов, которыми он руководствовался ранее при макетировании книги. Правда, он по-прежнему «стремился сознательно и с неослабевающей энергией сохранить определенный ритм на протяжении всей книги, то ускоряя, то замедляя его плавными переходами», как указано в цитированной выше теоретической статье художника, но преобладающее значение получили теперь страничные иллюстрации. Лебедев в полной мере овладел приемами предметно-пространственной иллюстрации, последовательно и сознательно добиваясь ясности построения книги, точной передачи натуры и доступности его рисунков для детского восприятия.

Сам Лебедев не любил свою позднюю графику. Она казалась художнику лишенной того духа искания и новаторства, той смелости в постановке художественных экспериментов, которые ранее неизменно характеризовали его творчество. Произведения мастерские и зрелые, но не открывающие новых путей, обесценились в его глазах.