Владимир Листенгартен

Когда группа вернулась в гостиницу, Азиз был вне себя. Он повторял одно и то же: «Наш секретарь парторганизации обязательно узнает о том, что случилось, кто-нибудь ему донесет, он вызовет меня и скажет: “В зале сидело 30 наших туристов, почему же она подошла именно к тебе, почему именно тебя она ударила и не чем-нибудь, а грудью?” И что я ему смогу ответить? Меня точно исключат из партии и выгонят с работы! И зачем я только пошел смотреть этот чертов стриптиз?!!»

Хитрый ход

 

Я уже писал о своей бабушке, которая зарыла золотые «десятки» в погребе, где их растащили крысы. Еще одна интересная история, связанная с золотыми монетами, произошла значительно позже, в Баку.

В одной из православных церквей с давних времен хранились царские золотые «пятерки» и «десятки». Настоятель церкви очень боялся, что рано или поздно кто-нибудь об этом донесет в КГБ и монеты у церкви конфискуют. Мало того, при этом и сам он может пострадать: согласно советским законам хранить валюту и золотые монеты, которые также считались валютой, было запрещено, а нарушителей этих законов могли судить и надолго посадить в тюрьму.

Настоятель стал осторожно обращаться за советом к различным юристам, конечно выбирая тех, кому он считал возможным доверять. Однако никто ему никакого дельного совета дать не мог. Однажды он обратился к одному еврею-адвокату. Тот сказал:

– Но это же проще простого! Надо в каждой «пятерке», в каждом червонце сделать маленькую дырочку, продеть в нее тонкую цепочку и тогда это будут уже не золотые монеты, не валюта, а просто золотые украшения. А хранить золотые украшения закон не запрещает!

Настоятель последовал его совету и вскоре в церкви уже не было золотых червонцев, а были только золотые украшения, которые демонстрировали особо уважаемым прихожанам церкви. А настоятель смог спать спокойно, ему больше не снились обыски и реквизиции, так же, как и небо в крупную клетку. Он был настолько благодарен за дельный совет, что предложил этому еврею-адвокату стать постоянным юристконсультом русской православной церкви. Так еврей оказался служащим православной церкви.

Еще одна история, на этот раз только с одной золотой царской «десяткой», произошла со мной. Мы уезжали из СССР на постоянное жительство в Америку. Оставлять эту монету или продавать ее не хотелось, так как все равно в те времена в СССР купить что-нибудь полезное было невозможно – магазины стояли пустые, а провезти червонец официально через границу не разрешалось. Я прилепил эту золотую монету к нижней стороне своих часов. Когда я надевал часы на руку, пружинный браслет вдавливал монету в руку, и ее совершенно не было видно. Когда на таможне наши вещи выкидывали из чемоданов, проверяли, щупали, что-то не пропускали, а затем то, что все-таки пропускали, грубо запихивали обратно в чемоданы, я о монете вообще забыл. И это было очень кстати, так как если б я помнил о ней, то обязательно стал бы ощупывать свои часы, чем, несомненно, мог привлечь внимание таможенников.

Понимая, что в Америке на первых порах нам обязательно понадобятся деньги, я продал в Италии свой единственный золотой червонец и до сих пор не знаю, правильно ли я поступил: может быть, надо было сохранить его, ведь вложение в золото считаются в Америке одной из наилучших инвестиций.

 Райком лучше знает (говорят, что быль)

 

Лерикский район Азербайджана находится на крайнем юго-востоке страны и занимает значительную часть горной зоны Талыша. Население здесь бедное, занимается, в основном, сельским хозяйством, птицеводством и скотоводством. Большие отары овец перегоняют летом выше в горы, а зимой к их подножию. Царем и богом района в советские времена был первый секретарь райкома партии. Ему подчинялись все: и райисполком, и милиция, и все население. Он был полным хозяином в своем районе. Если происходили какие-либо неприятные события, то он стремился решать все на месте, «не выносить сор из избы», то есть, старался, чтобы информация об этом не дошла до Баку.

И вот однажды секретарю райкома сообщили, что один из пастухов занимается скотоложством. Это позор, если об этом узнают в Баку, то секретарю не миновать выговора. Он распорядился, чтобы милиция доставила пастуха к нему в райком.

Все приводимые ниже разговоры происходили с использованием нецензурной лексики. Мы попытаемся передать их, используя приличные выражения, хотя в устах секретаря райкома и безграмотного пастуха эти приличные слова звучат несколько странно.

– Это правда, что ты занимаешься скотоложством? – спросил секретарь.

– Правда, начальник, – ответил пастух.

– Ты знаешь, что за это можешь сесть в тюрьму? Если мне еще раз о тебе сообщат что-либо подобное, я велю тебя арестовать! Пошел вон!