Владимир Ост. Роман

– Ничего. Он ее, оказывается, еще месяц назад продал – с отсрочкой заселения покупателей. Он когда меня сюда привез, дал ключи и высадил из такси, – Галина говорила, постоянно всхлипывая. – И сказал: «Поднимайся на второй этаж, квартира номер пять». «Ты, – говорит, – обалдеешь». Я поднялась, а тут – вот это вот… Я – вниз, а там такси уже нет, он на нем уехал…

– Гадина!

– Я думала, может, ошибка какая-то. Назад поехала, а в нашей квартире уже бабища какая-то. Выходит – «Вам чего?» Я говорю: «Я живу здесь». А она говорит: «Иди отсюда, аферистка, пока я милицию не вызвала». В общем, я сюда вернулась, а вечером он мне звонит… И говорит, мол, это тебе за верность и преданность… Скажи спасибо, что хоть это тебе дал. А у меня, говорит, теперь начнется новая жизнь, на новом месте и с новой женой.

– Ну-ну-ну, ну ладно, Галюш! Не плачь. Ничего. В жизни всякое случается. А кто эта прошмандовка, на которой он собрался жениться? Он сказал тебе?

– Сказал, – по щекам Галины текли слезы. – Я, как дура, спросила, а он сказал. Зачем я спросила? Зачем мне это знать?

– Врага надо знать! Вот зачем. Ну и кто?

– Секретарша его.

– Фу! Как это… Господи! Эти мужики – ну, все, как один. Как же они друг на друга похожи. Ты ее знаешь?

Галина кивнула.

– И какая она из себя?

– Ры-рыжая, – Галина уже и не пыталась сдерживать потоки слез. – И тощая.

– Молодая? Ну конечно! Секретутка!

– Я к маме поеду… Я здесь быть не могу…

– Конечно. Поезжай, Галюш. Поезжай, залижешь раны, а потом возвращайся – подумаем, как тебе отсюда перебраться в другой район, – Светлана подошла к окну, из которого были видны промышленные постройки и громадные металлические емкости, между которыми тянулись замысловато перекрученные, скрещивающиеся трубы, испускающие в некоторых местах клубы дыма. – Это бензиновый завод, да?

– Нефте… перерабатывающий…

– Ну да, я знала, что он в Капотне, но никогда здесь раньше не была. Да-а-а, Костик! А какого благородного из себя строил, сука. Я одурела, пока к тебе сюда на автобусе ехала, такая вонища от этого завода.

* * *

Владимир и Григорий стояли у лавочки, на месте назначенной встречи с Василием, и от нечего делать глядели, как напротив работали отделочники, ремонтировавшие фасад какого-то учреждения. Собственно, ремонт был почти завершен. Свежевыкрашенная розовая стена, укрытая внизу коричневыми мраморными плитами, фигурные окна с позолоченной окантовкой, крылечко с витыми чугунными перилами – все сияло новизной и смотрелось сквозь негустую пелену тихо падавшего снега как-то особенно изящно. Картину портили только примерно две дюжины металлических пластин, которые двумя горизонтальными пунктирными линиями тянулись по верху фасада. На них, похоже, предполагалось крепить вывеску.

– Здесь раньше парикмахерская была, – сказал Хлобыстин.

– А теперь что будет? – спросил Осташов.

– Хэ-зэ. Вон на тротуаре какие-то буквы навалены. Когда пришпилят, тогда и увидим.

Григорий поежился. Было прохладно, а на нем была не очень плотная куртка. Владимир был одет теплее, в пальто, но ботинки у него были осенние, и он почувствовал, что ноги начинают подмерзать. Впрочем, долго ждать Василия не пришлось, через четверть часа он подкатил на своих белых «Жигулях», и на душе у ожидавших его приятелей сразу стало веселей.

– Ты чего на тачке? – спросил Хлобыстин, встав ему навстречу. – А пить как будешь?

– А я тебе и не говорил, что буду пить, – сказал Наводничий. – Так, немного посижу с вами и поеду, у меня дела. Меня, в отличие от вас, дураков, выгнать с работы невозможно, ха-ха-ха, я сам себе начальник.

– Вот за что ты мне нравишься, Вася – никто так не умеет посочувствовать, как ты, – сказал Осташов.

– Не нравится – могу уехать.

– Ну-ну! – шутовски переполошился Хлобыстин. – Он же как раз и сказал, что ты нам нравится. Нам в тебе все очень нравится, Вася. Особенно уши. Давай, бабки скорее, я сбегаю, ато уже сил никаких нет.

– А при чем здесь уши? – зевнув, спросил Наводничий.

– Да не при чем. Ты на хрена приехал, души из нас вынимать?

– То уши, то души какие-то…

– Вася! – сказал Григорий. – Я тебя сейчас убью.

Взяв наконец у Василия деньги, Хлобыстин энергичной, если не сказать крылатой походкой ушел за пивом.

– Пошли в тачке посидим, – предложил Наводничий Осташову.

– Черт! Я мольберт у Гриши дома забыл. Ладно, попрошу, чтобы потом как-нибудь привез.

Они устроились в машине, Василий включил двигатель и печку, и Владимир в общих чертах поведал, как и почему произошло увольнение – его и Григория.

Тем временем ко входу в ремонтируемое учреждение резво подкатил небольшой черный «Мерседес», из которого выскочил молодой мужчина с усами, сразу принявшийся кричать на рабочих.

Переулок был тихим, автомобили по нему почти не ездили, а «Жигули» Василия с приоткрытым окном, в которое куривший Владимир выпускал дым, стояли метрах в тридцати от крыльца с чугунными перилами, где происходила эта сцена, поэтому друзья хорошо слышали, что кричит владелец «Мерседеса»: