Владимир Ост. Роман

Ноги Осташова мгновенно стали ватными, а голова – пустой и сознание – кристально чистым, как вода в роднике. Зрачки его расширились, он огляделся по сторонам, и все окружающее – дома, деревья, церковь, фонари – показалось ему столь же бутафорски пустым, как и его голова. Все это – дома, деревья, церковь, фонари – словно бы не стояло на земле, а было подвешено в воздухе. Он вновь во все глаза уставился на Русанову и сказал:

– Ты?!

– Ты? – почти одновременно спросил Владимира Кукин, но Кукинское «Ты?» было гораздо менее выразительным, он будто просто хотел сказать случайно встреченному риэлтеру: «Надо же, никогда бы не подумал, что еще встретимся. Чего ты делаешь так поздно в этом глухом переулке?»

Анна повернула голову и, глянув на своего кавалера, отвернула лицо еще дальше, словно ей невзначай послышались сзади чьи-то шаги и захотелось посмотреть, кто это там идет. Поворот головы она совершила в присущей ей милой манере: сначала повернула голову, а затем чуть подняла ее и опустила. Этакая царица, кивком отдающая повеление толпящимся за спиной вельможам. Увидев этот кивок, Наводничий вспомнил, где и при каких обстоятельствах он видел Анну раньше. В памяти его вспыхнула картинка: лаборатория, в которой он снимает мумию древнего скифа, рядом – старик в белом халате, заместитель директора лаборатории по сохранению тела Ленина, и – девушка, тоже в халате. Вот она собирается сделать шаг назад к двери лаборатории, но перед этим так же, как сейчас, оборачивается. Значит, вот кто она – внучка замдиректора лаборатории.

– Ты? – с удивлением сказал Василий Русановой.

– Слышь, ты, разговор к тебе есть, на шесть тысяч баксов, – сказал Хлобыстин Ивану, преодолев, таким образом, тенденцию односложных восклицаний и перейдя непосредственно к делу. И, ловко вытянув фото из кармана Василия, протянул его Кукину.

До того как Иван успел принять в руку снимок, Осташов успел увидеть его содержание.

Фотография была качественная, четкая и резкая. В отличие от всего остального мира, который в глазах Владимира подернулся туманно-радужными разводами.

Осташов почувствовал, что оставаться здесь – выше его возможностей, и двинулся, неживой, едва переставляя ноги, во двор.

Не слыша ничего из того, что происходило позади, и вообще ничего не слыша, он преодолел пространство арочного коридора, обернулся и увидел из темноты, как Кукин, взяв Анну за плечи, подтолкнул ее в сторону, где находилась его «Ока», и она послушно пошла туда, скрывшись из виду за углом арки. Эти руки Ивана у нее на плечах! Эти по-хозяйски взявшие ее руки и уверенные движения лучше любых слов говорили о близости Кукина и Русановой. Владимир ощутил очередной мощный прилив крови к голове и немедленно вслед за тем – обрушительный ее отлив. Затем опять прилив и отлив. Воздух стал куда-то пропадать. Часто и мелко дыша, по-собачьи открыв рот, он наклонился, уперев прямые руки в колени. Его ноги дрожали, руки тоже начали дрожать, и ему стоило неимоверных усилий сохранить устойчивость и не упасть. Грудь сдавило, подступила тошнота, но спазм в животе ничего не дал. Осташов стал намеренно провоцировать рвотные позывы, и со стороны, по звукам, можно было бы предположить, что человека выворачивает наизнанку, но на самом деле этого не было и в помине. В желудке словно застрял здоровенный, тяжелый булыжник, который нечего было и пытаться выдавить через горло.

Владимир утер слюну со рта и, не до конца разогнувшись, потащил этот валун в себе к расположенной рядом детской площадке. Кое-как он доковылял до песочницы, широкие борта которой едва выступали из утоптанного снега и, не в состоянии больше двигаться, лег на доску, и, обняв голову руками, свернулся калачиком.

Осташов не знал, сколько прошло времени до момента, когда его чувства и способность воспринимать окружающее стали восстанавливаться и когда он услышал из арки шум двигателя отъезжающего автомобиля.

Владимир сел. Потом потихоньку встал.

– Вовец, это ты? – донесся до него голос Хлобыстина.

Осташов поднял взгляд, увидел приближающихся друзей и вяло махнул им рукой.

– Ну ты как? – спросил, подойдя, Наводничий.

– Нормально.

– И у нас все нормально! – радостно сказал Григорий. – Мы его сделали.

– Можешь, считать, что мы за тебя отомстили, – добавил Василий. – Потеря денег врагом – самая лучшая месть.

– Он мне не враг. Просто я сам мудак.

– Да ладно, постарайся побыстрее выкинуть ее из головы, – сказал Наводничий. – Все мы иногда бываем не очень… – он чуть не сказал «профессиональны».

– Да со мной все нормально, – сказал Владимир. – Вы расскажите лучше. Он чего, уже прям деньги дал?

– Нет пока, у него таких денег с собой нет, – сказал Хлобыстин. – На завтра договорились. Завтра все собираемся на нашей фирме и подписываем договор. Короче, Вася, объясни, это же ты все предложил.