Владимир Путин. 20 лет у власти

Система управляемой демократии, позволяющая административно корректировать волеизъявление избирателей и формально независимых институтов общества, как мы видели, в нашей российской истории чаще всего использовалась для того, чтобы через подчинение демократических процедур единой воле начальства установить власть одного лица или одной группировки и ликвидировать демократию вообще, оставляя лишь ее формальные институты. Но это не значит, что эта система не может использоваться для реализации прямо противоположной цели. Для сохранения демократии и создания нормальной системы сменяемости власти. На этот путь мы уже вступили.

Радикальный шаг здесь сделал, как это ни странно, Ельцин. Разогнав парламент под названием Верховный Совет, он учредил парламент под названием Федеральное Собрание. Ельцин выбирал меньшее из двух зол для себя. Мало кто помнит, но, ликвидируя своим указом № 1400 Верховный Совет, Ельцин обещал провести не только выборы в новый парламент, но и досрочные президентские выборы летом 1994 года. Но, естественно, последнего не сделал. Тем более что результат думских выборов 1993 года показал, что никаких шансов на переизбрание у самого Ельцина нет.

Тем не менее исторический шаг был сделан. Государственная Дума возникла и конституировалась в политическом сознании и общества, и правящего класса как необходимый институт политической системы страны, за влияние на который нужно бороться, а не просто игнорировать или тем более ликвидировать его.

Конституирование Думы, выборы половины депутатов которой проводятся по партийным спискам, стимулировало процесс партстроительства. Крайне ущербный, но тем не менее.

Как дальше бы в оптимуме должна была функционировать система управляемой демократии?

Очень просто. Центральная власть внимательно следит за процессами демократического волеизъявления на местах, и там, где с помощью демократических процедур к власти могут прийти опасные для нации или самой демократии силы, например уголовные элементы, выборы «корректируются». Кстати, примеры такого рода мы при Ельцине видели. Вспомним знаменитую эпопею борьбы г-на Климентьева за кресло мэра Нижнего Новгорода. И это не единичный случай.

Однако постепенно возобладал другой принцип определения задач, которые должна решать управляемая демократия. С помощью ее механизмов стали устраняться не те, кто опасны для нации и самой демократии, а те, кто оспаривал власть или собственность тех в Центре и в регионах, кому эти власть и собственность уже принадлежали. С помощью управляемой демократии стали преграждать дорогу во власть не криминалу (как раз ему в этом перестали мешать), не тем, кто представляет угрозу для нации, а просто политическим конкурентам и конкурентам в бизнесе. Последнее стало особенно актуальным, так как именно в 1994–1997 годах развернулся самый масштабный со времен большевистской национализации раздел собственности одной из богатейших стран мира (а по природным ресурсам — самой богатой).

Режим управляемой демократии окончательно был установлен в России теми, кто находился у власти и получил крупную собственность в ней в 1994–1997 годах.

Именно эти люди, половина из которых, а в центральных органах и более половины, именовала себя либералами и демократами, пресекли ход нормально-демократического развития России. Их сокровенным лозунгом было: «Там, где нет нашей собственности и нашей власти, — демократия, там, где наша собственность (или собственность, которая нас интересует) и наша власть есть, авторитаризм». И именно в эти годы под почти полный контроль тех, кто с этим лозунгом шел, а это был весь правящий и владетельный класс, были поставлены правоохранительные органы, судебная система и СМИ страны.

Кремлю позволено было оставаться лишь сюзереном вассальных группировок, полномочным решать арбитражные споры между вассалами, но отнюдь не вмешиваться в дела подконтрольных вассалам территорий (если даже это были целые субъекты Федерации) и тем более в дела полученной ими собственности.

Так в России сложился новый феодализм, прикрываемый многочисленными публичными рассуждениями о свободе слова, демократии и прочих соответствующих духу и моде времени гражданских правах.

Но феодальный строй, строго говоря, не нуждается ни в какой демократии, даже управляемой. Он автоматически тяготеет к авторитаризму. Ибо, с одной стороны, вассалы хотят подчиняться (даже как третейскому судье) только тому сюзерену, которого они сами выбрали. А с другой, сюзерен (президент, центральная власть) не должен быть намного могущественнее и богаче вассалов — иначе он превратит вассалов в просто более богатых, чем другие, своих холопов.

Олигархи и их сводные братья региональные бароны были заинтересованы в максимальном ослаблении президентской власти и в пребывании во главе ее зависимой ОТ НИХ и достаточно слабой фигуры.

Позже родился антидемократический «демократический проект» превращения России из президентской республики в парламентскую, дабы сформированные олигархами депутатские фракции в буквальном смысле выбирали вассалом сюзерена.