Владимир Раевский

— Это ни к чему, — возразил Раевский, — сейчас, господа, идем в крепость над Бугом. Обещаю, что о том никто не пожалеет. Я буду вашим гидом…

По дороге в крепость Раевский вслух читал свое новое стихотворение:

Что нужды мне до царственных венцов
И до побед, в честь коих раздаются
Гром пушек, шумный звон колоколов
И гимны благодарственны поются…

Идея создания патриотического кружка «Железные кольца» принадлежала Раевскому, но он повел дело так, как будто она общая. В душе он радовался, что приближается осуществление мечты, которая родилась еще во время обучения в Дворянском полку, во время «патриотических мечтаний» со своим другом Батеньковым. Раевский понимал, что до большого, настоящего дела еще далеко, но начало сделано. Именно тогда Раевский написал несколько писем Батенькову. В стихе, обращенном к другу юности, он спрашивал:

Ужель свинцовый час
Покрыл прошедшее невозвратимой тьмою,
Ужель он заглушил влеченья тайный глас,
Который юношей нас съединил с тобою?
Но прочь сомнение, ты тот же должен быть!
Те ж чувства, чуждые и низости и лести,
И ум возвышенный, способный отличить
Талант от глупости, дым суеты от чести…

Уже потом, спустя годы, Батеньков вспомнит об этих письмах Раевского: «…сверх чаяния, получил я три или четыре письма от Раевского, он казался мне как бы действующим лицом в деле освобождения России и приглашал меня на сие поприще».

И хотя друзья договорились, что о своем кружке особо распространяться не будут, но, как утверждает народная поговорка, если о чем-то знают двое — это уже не секрет. Так случилось и гут. Уже через неделю во всем корпусе говорили о таинственном кружке, который якобы изготовляет железные кольца, способные оберегать их владельцев от многих болезней.

Слух о волшебных способностях железных колец с неимоверной быстротой распространился по всему городу. Жены начальников первыми пожелали приобрести чудо-кольца.

Начальник артиллерии корпуса, увидев на руке Раевского железное кольцо, не стал расспрашивать о предназначении его, а спросил только, где он его приобрел. Во всяком случае, кузнец, изготовивший первую партию колец для кружка, теперь уже знал об их колдовской силе, не успевал выполнять многочисленные заказы на них. Особенно осаждали его полковые дамы. Уже через месяц цена на железные кольца неимоверно возросла.

Все, кто приезжал в те дни в Каменец-Подольский, считали большой удачей, если им удавалось увезти с собой необыкновенный сувенир.

На очередном заседании кружка Раевский рассказал о возникшем шуме вокруг железных колец, ребята от души хохотали.

— Если судить о принадлежности к нашему кружку по наличию железного кольца на руке, — сказал Раевский, — то уже почти все корпусные дамы принадлежат к нему.

Первым результатом деятельности кружка было то, что удалось прекратить издевательства над нижними чинами в роте поручика Зверева. Дело обстояло так. Раевский вместе с Кисловским в воскресный день повстречали на улице двух пожилых солдат, которые, как потом выяснилось, шли к ротному копать огород. Солдат расспросили, часто ли они работают на ротного и как тот ведет с ними расчет за работу.

— Кулаком в морду, и весь расчет, — грустно произнес один из них.

Узнав, что солдат воевал под Бородином и награжден медалью, Раевский обнял его. Солдат прослезился, доверительно сказал:

— За мою службу, верную отечеству, намедни ротный мне два зуба выбил… Некому жаловаться: до бога высоко, а до царя далеко…

Встал вопрос: как обуздать ротного? Это дело взял на себя доктор Диммер, который был знаком с ротным. Диммер не только припугнул Зверева, сказав, что о его «похождениях» знает командир корпуса, но и сумел убедить поручика в его безнравственных поступках по отношению к нижним чинам. Диммер познакомил Зверева с Приклонским, а тот некоторое время спустя нашел возможным даже рекомендовать его в состав кружка.

Казалось, что кружок набирает силу, в него было принято несколько молодых офицеров, заканчивалась разработка проекта устава, но случилось непредвиденное: Приклонский и Диммер получили назначение к новому месту службы, а Раевский, убедившись, что «требовалась не служба благородная, а холопская подчиненность, вышел в отставку за ранами».

Больно было расставаться с друзьями по корпусу, и Раевский поклялся вечно помнить эту дружбу.

…Исчезни, пламень мой,
Когда я вас забуду,
Свободные друзья!
Вот вам рука моя,
Что свято помнить буду
Союз сердец святой.
Скорее луч денницы
В преддверии гробницы
Угаснет надо мной!..