Владимир Вернадский

В 1914 году он опубликовал первую лекцию в журнале. Он считал очень важным, чтобы русский человек знал, как наука пришла в Россию и как она развивалась. «Это необходимо не только для правильного самоопределения русским обществом своего значения в истории человечества, не только для выработки правильного национального чувства – это необходимо прежде всего для дальнейшего роста и укрепления научной работы на нашей родине». В этом же номере журнала его сын Георгий опубликовал статью «Против солнца», в которой писал о геополитическом продвижении России на восток. Так вышло, что оба Вернадских – и старший, и младший – писали о том, как Россия завершила эпоху Великих географических открытий, только о разных областях.

Владимир Вернадский с учениками в Московском университете, 1911 год. Слева направо: В. В. Карандеев, Г. О. Касперович, В. И. Вернадский, А. Е. Ферсман, П. К. Алексат.

Он писал статьи о Ломоносове и о роли личности в науке: «История науки не делается этой коллективной работой. В ней выступают отдельные личности, резко выделяющиеся среди толпы или силой своего ума, или его ясностью, или широтой мысли, или энергией воли и интуицией, творчеством, пониманием окружающего. Очень часто их открытия и стремления не могут даже быть поняты современниками: так далеко вперед уходит мысль отдельных лиц среди коллективной работы общества. По-видимому, даже многократные открытия одной и той же истины, приближения к ней с разных сторон, в разных местах, в разные времена, прежде чем она будет осознана, понята и войдет в науку, являются обычным явлением в истории науки».

Вечная идея Приютина

В 1911 году Вернадский передал имение совершеннолетнему Георгию. Он решился переехать из Вернадовки на юг, как давно мечтал это сделать. В земство Вернадский больше не выдвигался.

Между Полтавой и Миргородом есть поселок Шишаки. Там Вернадский купил 12 десятин земли возле реки Плес, и в 1913 году началась постройка дома. Ее Владимир доверил сыну. Дом был спроектирован в староукраинском стиле, с витыми колоннами и галереей вокруг второго этажа. В главном этаже было восемь комнат, в нижнем – три и еще одна – в мансарде. Провели водопровод, устроили канализацию, поставили две ванны. Перевезли часть библиотеки из Вернадовки. Первыми жильцами в достраивавшемся доме стали Георгий с женой Нинеттой. Этот дом Вернадский назвал «Ковыль-гора».

Тем не менее его не отпускали мечты о Крыме и о Приютине. Еще в 1893 году он писал Наталье Егоровне по поводу родового гнезда: «…Я не вернадовский патриот – меня не тянет куда-нибудь, чтобы быть связанным с местом, а для меня необходимость вожжаться с людьми здесь составляет печальную и очень неприятную обязанность. Я знаю, что домом Вернадовка быть никогда для меня не может. Меня будет тянуть отсюда». Он мечтал купить небольшой участок земли в Крыму или на Кавказе. Вернадский очень любил тепло и лето и хотел жить там, где можно наслаждаться природой. Летний сезон он считал самым продуктивным в его работе по количеству свободного времени для размышлений. Он искал идеальное место для покупки земли для максимально продуктивной мысли и работы над планом истории человеческого знания, который как раз задумал осуществить в летний сезон. Он подсчитал финансы и радостно написал жене, что совсем скоро они смогут позволить себе дом. Однако с покупкой тем не менее он не торопился. Может, на самом деле это было оттого, что в глубине души Вернадский понимал: тихое деревенское счастье – не его идеал.

В 1899 году он писал жене из Темрюка, что расположен близ Крымского полуострова: «Здесь местами – на хуторах – может вполне воцариться – и, может быть, кое-где и существует – эта своеобразная идиллия безмятежного счастья в простоте привычек, которая рисовалась как идеал еще писателями древности и в наше время вызвана к живому обсуждению Толстым. Но делается иногда тяжело, когда подумаешь об этой жизни, в которой в значительной степени все достигается тем путем, что не остается места в жизни и работе мысли: эта жизнь тяжела тем, что здесь вся цель – ясна. Нет места исканиям, нет места сомнению, то есть тому, что составляет наше счастье. Тихая семейная жизнь, простое довольство, достигаемое упорным трудом изо дня в день, отдых в семье или среди простых сердцем людей, вдали от вечных глубоких, мучительных, но прекрасных вопросов, поставленных в человеческой истории! Как-то не тянет меня к такой жизни, и кажется она мне медленной смертью».