Владимир Высоцкий как гений песенного ширпотреба, сгоревший в творчестве ради излишеств

«Далее Высоцкий беспрепятственно мог доставать наркотики, перевозить флаконы с зельем через границу в самолетах — никто ему не мешал. Не проверял. Это само по себе тоже весьма странно выглядит. Если вспомнить, в какой стране жил Высоцкий. В стране, где даже за гомосексуализм сажали. И проверяли всех и вся. На все. Конечно, можно сказать, что слава открывала поэту все двери. И закрывала глаза властям на любые шалости любимца всей страны.»

«Но более чем странно поведение врача Федотова в дни якобы агонии, и особенно в ночь, когда Высоцкий умер. Вернее, задохнулся от введенных ему Федотовым лекарств. Асфиксия. Задохнулся от собственного языка впавшего… Наркоманам нельзя вводить седуксен. Именно это лекарство ввел Федотов.»

«Подозрителен отказ Федотова и личного фельдшера Высоцкого Игоря Годяева отдать Высоцкого бригаде реаниматологов во главе с профессором Сульповаром в ночь с 23 на 24 июля. И таинственна смерть самого Годяева — нашли повешенным через год после смерти Высоцкого. Без записки. Федотов тоже ушел странно. Передоз.»

«Конечно, весь 1980 год Высоцкий был болен тяжело. Но неизвестно, как могли бы повернуться события, если бы летом 80-го все произошло иначе.»

«В деле Галича, например, все более-менее прозрачно — не известны только имена убийц в связи с закрытыми до сих пор архивами советской доблестной ЧК. С Высоцким же, если и была проведена операция, то операция многоступенчатая, с возможными вариантами развития событий. Без четких указаний убрать до самого последнего момента.»

«Почему же этот момент наступил именно летом 1980 года?»

«Дело в том, что последние полтора года жизни, 1979–1980, Высоцкий занимает все более резко очерченную антисоветскую позицию, близкую к позиции лидеров диссидентского (так это почему-то называлось) движения.»

«Это проявляется, прежде всего, в стихах. Завуалированные метафоры, образы, эзопов язык уступают место ясным и недвусмысленным строкам.

Мою страну, что тот дырявый кузов,

Ведет шофер, которому плевать…

А мы живём в мертвящей пустоте,

Попробуй надави и брызнет гноем,И страх мертвящий заглушаем воем,И вечно первые, и эти, что в хвосте.И обязательные жертвоприношенья,Отцами нашими воспетые не раз,Печать поставили на наше поколенье,Лишили разума, и памяти, и глаз.И запах крови, многих веселя…»

(Неоконченное)