Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне

«Мы случайно столкнулись с Высоцким на улице, он с трудом узнал меня, а потом стал жаловаться, что во Франции, где он вроде бы тоже лечился, врачи „гладили его по шерсти“, уговаривали не пить и не колоться.

— Я и без них знаю, что лучше не пить, но пью. Почему они не отучают меня от этого?

— Конечно, на всякую привычку есть отвычка, и врач может использовать метод насильственного отучения от некоторых привычек…

— Почему насильственного? Я хочу добровольно отучиться.

— Кто же вам мешает? Отучайтесь добровольно. Врачи ведь не няньки, а вы взрослый человек. Поете о романтике, о силе воли, о товариществе — вот на деле и покажите себя. А то в песнях вы одно, а в жизни совсем другое.

— Вы говорите не как врач. Врачи всегда соглашаются, а вы со мной спорите. И в Соловьевке спорили. Можно сказать, за человека не считали, видели во мне лишь алкаша.

— Видите ли, пьянство и наркомания — это не аппендицит или инфаркт, которые мало зависят от воли человека. Пьянство — следствие свободы выбора, человек совершенно сознательно и самостоятельно приобщается к этому пороку и по собственной воле расстается с ним. Не случайно наибольшую помощь подобной публике оказывают не медики, а священники и разные другие люди. В психиатрии главное оружие врача — это его личность. Если личность лекаря сильнее личности пьяницы и лекарю удается его отговорить от такого образа жизни, в котором стержнем является водка, то вовсе неважно, кто по профессии этот лекарь. Если человек не намерен избавиться от своего порока, никто не сможет это сделать помимо его воли.

— Так выходит, я не больной человек?

— Вы больной, болезнь ваша вытекает из вашего образа жизни, который вы сознательно выбрали. Измените образ жизни — и ваша болезнь пройдет. В мире не описано такой наркомании и такого этапа этой болезни, когда сам человек, без всякой посторонней помощи, не смог бы избавиться от пьянства и наркотиков.

— Но ведь вся страна пьет, а среди актеров половина — алкаши.

— Не вся страна пьет, кто-то и работает. А те, кто пьют да не лечатся, плохо кончат, страну развалят, через 10–15 лет превратятся в живых трупов, которым на все наплевать. Пьющие же актеры или врачи, или инженеры в массе своей не алкоголики, как вы, а просто распущенные люди, которых нужно перевоспитывать, а не лечить.

На это Высоцкий ничего не ответил, мы попрощались и более не виделись».

К сожалению, эта встреча ничего уже не могла изменить в судьбе Владимира Высоцкого. Старуха-Смерть подошла почти вплотную и протянула к нему свои костлявые руки. «Уйду я в это лето, в малиновом плаще» — вывела в те дни рука Высоцкого пророческие строчки.

Между тем все, кто в те дни находился подле Высоцкого, испытывали колоссальную нагрузу — как физическую, так и психологическую. 13 июня он вдрызг разругался с одним из друзей — Анатолием Федотовым. Наш герой искал какие-то кассеты со своими записями, не нашел их и обвинил в краже Федотова. Не выбирая выражений, выгнал его из дома. А спустя несколько дней кассеты нашлись в другом месте. Высоцкий сам позвонил Федотову и извинился за грубость.

На следующий день Москву покидала Оксана — она улетела отдыхать в Сочи. Но отдых ее длился… всего сутки. Через день она позвонила Высоцкому, и трубку взял Янклович. Голос его был упавший: «Володе плохо. Бери билет и возвращайся». Она сразу же села в поезд.

17 июня Высоцкий заехал домой к Юрию Любимову, чтобы предупредить его о своем отсутствии в театре (на следующий день начинались его гастроли в Калининграде, бывшем Кенигсберге). А тот в те часы был болен — у него поднялась сильная температура. А жена с детьми были в Венгрии. Увидев, в каком состоянии режиссер, да еще один дома и без лекарств, Высоцкий задержался в Москве. Съездил к знакомым врачам и привез Любимову сильный антибиотик.

В Калининград Высоцкий прилетел в 10.40 утра 18 июня вместе с Гольдманом. В аэропорту их встречал В. Конторов, который вспоминает об этом следующим образом:

«Встречать Владимира Семеновича прибыла целая кавалькада машин: дирекция Дворца спорта, дирекция филармонии и прочие ответственные товарищи. Подрулил самолет, смотрю — все вышли, а Высоцкого нет. Нигде не вижу. И вдруг с трудом его узнаю: лицо какое-то мятое… „Здравствуйте, Владимир Семенович!“ — „Здорово“, — крайне немногословен. Сели в машину. Всю дорогу хмурился, никому ни слова. Все ожидали увидеть его, как обычно, улыбчивым — а тут такой суровый сидит! Остальные тоже притихли, стушевались.

Подъехали к гостинице «Калининград», поднялись в номер (у его был трехкомнатный «люкс»). «Давай лекарства!» — «Вот-вот должны подвезти».