Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы

В те дни закончился ремонт на новой даче Высоцкого и Влади под Москвой. Строительство длилось с лета прошлого года, и вот все готово. Влади пишет: «…но из-за твоего тяжелого состояния мы проводим лишь двое суток на даче, о которой столько мечтали. Все эти усилия, все потраченные деньги, все эти вещи никогда нам не послужат. Две короткие ночи, несколько часов уединенной работы, множество планов и надежд — и все обрывается».

К этому времени прошлогоднее «ижевское дело» вступает в свою завершающую стадию. Окончательно назначена дата суда, и судебные власти требуют присутствия на нем Высоцкого. Тот в ответ телеграфирует в Ижевск, что сделать этого не может, но подтверждает все свои предыдущие показания по этому делу. Вскоре суд заканчивает свою работу и выносит администратору Таганки Валерию Янкловичу частное определение, а Владимира Высоцкого обязывает выплатить две с половиной тысячи рублей, будто бы незаконно полученных им за «левые» концерты.

В апреле 1980 года Владимир Высоцкий дает 13 концертов в Москве, Ленинграде и Троицке. Дни концертов распределяются весьма неровно: 7, 13, 16, 17, 18, 28 (два концерта), 29 апреля. Этот месяц станет самым насыщенным с точки зрения концертной деятельности Высоцкого в 1980 году. 12 апреля 1980 года скоропостижно умирает один из легендарных представителей подпольного песенного творчества Аркадий Северный (Звездин). Ему было всего 41 год.

Отношение Высоцкого к Северному было сложным. В свое время Северный, помимо песен блатного одесского цикла, включал в свой репертуар и песни Высоцкого, что крайне раздражало последнего. Он не хотел, чтобы его творчество у людей ассоциировалось с пьяным бытовым фольклором, от которого он сам отошел еще в конце 60-х годов. Внуков об этом писал: «Высоцкий был не прав, упрекая Северного. Очевидцы утверждают, что он очень любил Высоцкого, потому и пел его песни и никогда не приписывал их себе, так же как никогда не приписывал свои песни — Высоцкому. Вообще в их судьбе много общего: оба пришлись не ко времени, оба много вынесли от властей предержащих. Они и умерли в один год, с разницей в три месяца: один — в Ленинграде, другой — в Москве».

В те весенние дни 80-го Высоцкий намеревался отправиться в Америку с концертами и для деловых встреч с русской эмиграцией. Ему так хотелось связать этих людей с оторванной от них родиной. В те дни даже была оформлена американская виза для его отъезда.

Здоровье Высоцкого не дает ему повода для оптимизма. Понимая это, он решается на откровенный разговор с Мариной Влади. Происходит он в Венеции, и, вспоминая о нем, Влади пишет: «Этой ночью было сказано все, и наконец между нами нет больше тайны…

Очевидно, после очередного срыва ты по преступному совету одного приятеля впервые вкалываешь себе морфий… Теперь я знаю все. Ты осмелился произнести запретные слова.

Я наслаждаюсь этими минутами с болезненным ликованием, как мог бы наслаждаться последними минутами жизни смертельно раненный человек. Мы снова вернулись к началу нашей любви. Мы больше не прячемся друг от друга, нам нечего друг от друга скрывать. Для нас с тобой это — последний глоток воздуха…

Ты принимаешься вдруг говорить о нашем будущем: путешествия, работа, творчество, свобода. Ты мечтаешь приехать пожить во Франции полгода, заняться прозой. Ты говоришь мне, что обязательно поправишься, и чувствуешь сам, что это — конец.

— Я возьму себя в руки. Как только я приеду в Париж, мы начнем соблюдать режим, мы будем делать гимнастику, вся жизнь еще впереди.

В конце концов нам всего по сорок два года! Ты обещаешь, что к моему дню рождения в мае «все будет в порядке».

Ты дрожишь сильнее, и я накидываю на тебя свою куртку. Но эта дрожь не от холода…

Ты глотаешь украдкой какую-то таблетку, и тебе ненадолго становится легче».

В начале мая Высоцкий и Влади приезжают в Париж. Здесь Высоцкий ложится в клинику для серьезного лечения. Свидетель тех событий, друг В. Высоцкого М. Шемякин вспоминает: «Володька попал в сумасшедший дом. Был жуткий запой, его напоили свои же доброхоты: Высоцкий едет с нами! Ну как не выпить с Высоцким — на всю жизнь сувенир! Две бутылки коньяка ему дали в самолете… А я узнаю об этом во время жуткого своего запоя — звоню домой, супруге, она говорит: «А ты знаешь, Вовчик уже давно на буйном…»