Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы

— Знаешь, мне только и осталось, что пустить себе пулю в лоб».

Мне снятся крысы, хоботы и черви. Я
Гоню их прочь, стеная и браня,
Но вместо них я вижу виночерпия,
Он шепчет: «Выход есть — к исходу дня
Вина! И прекратится толкотня,
Виденья схлынут, сердце и предсердие
Отпустят, и расплавится броня!»
Я — снова — я, и вы теперь мне верьте, я
Немного прошу взамен бессмертия, —
Широкий тракт, холст, друга да коня,
Прошу покорно, голову склоня:
Побойтесь Бога, если не меня,
Не плачьте вслед во имя Милосердия!
Что Фауста ли, Дориана Грея ли,
Но чтобы душу дьяволу ни-ни!
Зачем цыганки мне гадать затеяли?
День смерти уточнили мне они…
Ты эту дату, Боже сохрани, —
Не отмечай в своем календаре или
В последний миг возьми и измени,
Чтоб я не ждал, чтоб вороны не реяли
И чтоб агнцы жалобно не блеяли,
Чтоб люди не хихикали в тени.
От них от всех, о Боже, охрани
Скорее, ибо душу мне они
Сомненьями и страхами засеяли!

(1 июня 1980)

В Париже не находила себе места от той же безысходности поверившая было в лучшее, а теперь разочаровавшаяся Марина Влади. Б. Немчик вспоминает: «При мне Марина звонила, а Володя был в такой плохой форме, что даже не мог говорить… Марина тогда сказала, что пойдет в посольство и сама разведется с ним… И Володя этого боялся… Мне он однажды признался:

— С ней уже не могу, а без нее тоже не могу…»

В конце мая Высоцкий вновь срывается в Париж, но до Марины не доезжает. По словам все той же Б. Немчик: «Он просто пропал в Париже. Он позвонил Марине, что встречать не надо, что он сам доедет… А на другой день она звонит:

— Где Володя? Он не приехал! Я не знаю, где он!

А Володя просто сбежал. Он там тоже выпивал».

В воспоминаниях самой Марины Влади тоже есть строки об этом «исчезновении» Высоцкого: «…однажды ночью — звонок моей подруги. Ты уже несколько часов в Париже — в одном из русских ресторанов, — и дело плохо, надо ехать за тобой. Я бужу Петю — мне нужна помощь. Мы находим тебя на банкетке, обитой красным плюшем, в самом темном углу. С тобой гитара и чемодан, ты похож на отставшего от поезда пассажира.

Наш добрый доктор Поль Онигман не может ничего сделать — тебя нужно класть в больницу. В коридоре доктор Дюгерен смотрит на меня и спрашивает:

— На этот раз кто?

— Мой муж.

— Бедняжка…

В том же коридоре несколько лет назад находился мой старший сын. Прошло время. Ты приходишь в сознание, а дальше — угрызения совести, отчаяние и, наконец, откровенный разговор со мной. Я отказалась, несмотря на советы врачей, оставить тебя в специальной клинике. Быть может, я должна была на это решиться. Но могла ли я посягнуть на твою свободу, которой ты дорожил больше жизни?»

После того как Высоцкий пришел в себя, они с Влади отправляются на юг Франции в дом сестры Влади Одиль. Высоцкий хочет отдохнуть, успокоиться, но Смерть уже взяла его за плечи и заглянула в глаза. «Я больше не могу, я уеду, я больше не хочу, это слишком тяжело, хватит», — буквально кричит он, задыхаясь от безысходности. Виза в паспорте Высоцкого кончается, в посольстве ее не продлили, да и сам он не очень этого хотел, и 11 июня он вернулся в Москву.

Тем временем Одиль, у которой несколько дней назад они гостили, умирает от рака. Случилось это 23 июня, через 12 дней после отъезда Высоцкого. Узнав об этом, он хочет немедленно вновь приехать во Францию, но получить визу так скоро ему на этот раз не удается.

С 17 по 22 июня В. Высоцкий дает шесть концертов в подмосковном Калининграде на сцене Дворца спорта «Юность». Администратор этих концертов В. Гольдман вспоминает: «Последний раз мы работали с Володей во Дворце спорта в Калининграде… Высоцкий уже очень плохо себя чувствовал. Мы отработали четыре дня, на пятый, перед последним концертом, Володя говорит:

— Я не могу… Не могу я работать!

А потом спрашивает:

— А тебе очень надо?

— Володя, откровенно говоря — надо… Если ты сможешь. 5 тысяч человек приехали из области…

— Ну ладно, я буду работать, но только без гитары.

— Хорошо, гитару оставляем здесь…

На сцену вышел Коля Тамразов и сказал, что Владимир Семенович Высоцкий очень плохо себя чувствует:

— Петь он не может, но он все равно пришел к вам. Он будет рассказывать и читать стихи. Вы согласны?

Все:

— Конечно!