Владивосток – Порт-Артур

– А уж платить мне точно не надо, – слегка ошарашенно и обиженно произнесла Верочка, надув губки. Такой реакции на свою откровенность и смелость она точно не ожидала.

– Платить – и не подумаю, а вот наган мне сейчас и правда пригодится, – весело ответил Балк, бросил червонец на палубу «Монголии» и внезапно выстрелил в него. Подняв получившийся золотой «бублик» (хоть вид простреленного профиля императора Всероссийского и вызвал у него нездоровые ассоциации), Василий опустился на левое колено и, глядя снизу вверх в глаза любимой женщине, изложил:

– Я могу пойти с тобой, только если ты примешь от меня это. Другого кольца у меня для тебя пока нет, но для помолвки сойдет. Ты же, когда вся эта кутерьма закончится, правда, выйдешь за меня?

Спустя двадцать минут наспех одетые Василий и Верочка никак не могли оторваться друг от друга на площадке трапа. А когда матросы уже готовились втянуть его марш на борт парохода, Верочка, в своем репертуаре, задала последний вопрос, не имеющий отношения к их отношениям и звучащий совершенно не к месту:

– Вася, а зачем ты с собой таскаешь столько золотых червонцев? У тебя же китель весит не меньше полпуда?

– Видишь ли, Верунчик, если японцы нас тут не сегодня, так завтра все-таки окончательно прижмут, мне придется не только уходить самому, но еще и любой ценой вытаскивать отсюда Михаила. А уходить нам придется через Китай. Китайцев же зачастую проще купить, чем пытаться убедить или перебить, уж слишком их много…

* * *

Пока «Монголия» пробиралась к выходу из гавани, Балк успел присоединиться к Михаилу на маяке. Наблюдая за медленно удаляющимся пароходом, увозящим его Веру, Василий невольно тихонько начал насвистывать столь подходящее к его настроению «Прощание славянки».

– Что это была за мелодия, Василий Александрович? – поинтересовался заслушавшийся великий князь.

– Неужели я настолько фальшивлю, что вы не узнали «Прощание славянки»? – не на шутку обиделся Балк, гордящийся своим слухом.

– Никогда не слышал ни мелодию, ни название, – отозвался Михаил, – а такую мелодию я думаю, не забыл бы. Не наиграете потом?

– Тут не гитара нужна, даже рояля будет маловато, скорее полковой оркестр должен быть или даже симфонический… Это же лучший русский военный марш из всех, что были и будут. Неужели его еще не написали?[11] Ну, как с этой войной немного разберемся, ноты запишем обязательно. Ибо как бы ни пошла теперь наша история, война эта в русской истории далеко не последняя…

С площадки маяка было видно, как на линии горизонта к белоснежному борту госпитального судна подлетел дымчато-серый японский крейсер. Через полчаса, уже в сумерках они бок о бок продолжили движение. После беглого досмотра «Акаси» проводил «Монголию» через минные поля, и на утро они разошлись навсегда. Досмотрев морской спектакль, Балк с Михаилом не торопясь спустились вниз по винтовой лестнице, решив заночевать в расположенном неподалеку депо, где сейчас заканчивали латать «Добрыню».

Но спустя всего часов пять им пришлось в кромешной темноте вновь сломя голову по ней нестись. Теперь уже вверх.

Уважительно растолкавший прилегших отдохнуть отцов-командиров вестовой доложил, что «на море что-то эдакое затевается, прожектора светят и взрывы на горизонте, а на миноносцы это никак не похоже, да и не должно их сегодня вообще быть». Спешно добравшись до верха маяка, Балк с Михаилом стали в четыре глаза вглядываться в ночь. В бинокли было видно, как далеко в море, почти на горизонте, мелькали вспышки орудийных выстрелов, метались прожекторы и что-то моргали морзянкой, что именно – из-за расстояния прочитать было невозможно.

– Проспали, блин… Но будь это наши, то связались бы с нами по телеграфу, у нас на «Муромце» радиовагон зачем? И всему флоту об этом известно… Хотя… Ну-ка, друг любезный, – рассудительно обратился Балк к вестовому, – метнись на тяжелый бронепоезд, узнай, были ли радиограммы. И если были, то почему эти сукины дети Маркони мне ничего не доложили?

Вестовой, однако, не успел добежать даже до низа лестницы. Примерно на полдороги его сбил с ног летящий по ней вверх матрос из радиовагона. Доскакав до площадки, он смущенно протянул бумажку с радиограммой Балку и, пока тот был занят чтением, почему-то попытался сразу скатиться обратно в темноту лестничного люка. Однако был остановлен резким и властным движением руки Михаила.

– Были ли телеграммы до этой, товарищ боец? – грозно спросил он.

– Ваше имп… Товарищ Михаил Александрович! – из-за того что матросик буквально плюхнулся на колени, его реплика более всего походила на старорусское «не вели казнить, великий государь». – У нас Васька Клинов случайно рубильник с питанием перекинул, и с вечера приемник не работал! Только десять минут как разобрались, включили!