Владычество1

но делают жены в тех случаях, когда мужья сами не задают подобного вопроса.

Но Кларенс ее не слышал. Он сосредоточенно наклонился к зеркалу с пинцетом в руке, пытаясь выщипнуть волосок в ноздре. Резкий рывок, и глаза наполнились слезами. Кларенс, не глядя, положил пинцет в комод, внимательно рассматривая седые края своих коротких бакенбард.

— Уже седеешь, старик, — поддразнила его Женива.

— Не уверен, что я готов к этой седине.

— Но это, все-таки, не настолько плохо, как гнилая дыня.

— То же самое.

— Могло быть и хуже. Представь, что было бы, если бы начала белеть твоя кожа!

Они оба рассмеялись.

— Дорогой, — Женива повернулась к Кларенсу и поправила ему воротник, — должна тебе сказать, что с годами ты становишься только красивее.

Она обвила его руками, и Кларенс крепко обнял ее. Жениве это нравилось. Кларенс как будто окутывал ее, и в такие моменты она чувствовала себя защищенной. Женива хотела, чтобы он ответил ей комплиментом, но ей пришлось довольствоваться только объятиями.

Когда Кларенс вышел из комнаты, Женива опять посмотрела в зеркало. Втирая в лицо увлажняющее средство, она вспоминала, как мама называла ее кожу «кленовым сиропом». Во времена ее детства, у них дома часто обсуждали различия в оттенках кожи. И Кларенс, и Женива по общему определению оба были «черными», но его темно-коричневое лицо сильно контрастировало с ее песочно-коричневым. Женива была чуть светлее Дэни, но с меньшей степенью желтизны.

Ее глаза называли карими, но в них появлялся легкий оттенок то голубого, то зеленого цвета — в зависимости от того, во что она была одета.

«Твои глаза больше всего впечатляют, когда ты в красном», — часто говорила ей мама.

Жениву всегда удивляли светлые вкрапления в ее глазах. Это наводило на мысль о европейской крови в ее венах — наследии какого-то рабовладельца или надзирателя, пристававшего к одной из ее дальних прабабушек. Женива была уверена, что этим же объясняется и светлый оттенок ее кожи, потому что никто из ее предков никогда не состоял в смешанном браке

136

— по крайней мере, в трех предыдущих поколениях, — а до этого межрасовые браки встречались крайне редко. От этой мысли Жениву бросало в дрожь, и она чувствовала себя неуверенной и беспомощной перед силами, сформировавшими генетический код, благодаря которому она сетодня такая, какая есть.

Она продолжала втирать в лицо лосьон, наблюдая за тем, как он исчезает в «кленовом сиропе». Кожа Женивы была нежной, и если бы не тонкие темные морщины, оставленные на лице временем, то ее можно было бы принять за студентку колледжа.

Вдруг дверь ванной распахнулась настежь, едва не ударив ее.

— Сколько раз тебе говорить: не врывайся подобным образом!

— Извини, мама, — сказал Джона. — Опять переживаешь о своих морщинах?

— Я не переживаю. Давай, топай отсюда, пока сам не начал переживать. Слышишь? Ты такой же, как твой отец: набрасываешься на беззащитную женщину.

Женива добродушно шлепнула сына по заду, и он, улыбаясь, ушел.

Опять вернулся Кларенс — на этот раз, чтобы начистить туфли. Взглянув на жену, все еще стоящую перед зеркалом, он бросил:

— Ты выглядишь на двадцать. Но все же мне не хотелось бы, чтобы тебя принимали за какую-то школьницу-заводилу.

— Большое спасибо! Наконец-то слышу от тебя комплимент.

Кларенс улыбнулся тщеславию жены, и затем взглянул в зеркало, чтобы удовлетворить собственное тщеславие. В дверь позвонили.

На пороге стояли Джейк, Дженет и Карли. Женива пригласила их войти, и с каждым обнялась.

— Как ты, Карли? — спросила она.

— Честно говоря, не очень, но я укрепляюсь в вере. Думаю, что сейчас это самое важное.

Джейк обнял Карли и привлек к себе. Кларенс отметил, что она выглядит усталой. Он знал, что сражение Карли с ВИЧ-инфекцией перешло в первую стадию СПИДа. У нее начала развиваться какая-то форма рака, которой иммунная система уже не могла противостоять. Что-то в ее внешности напомнило Кларенсу его кузину Мэк, умершую от СПИДа год назад. Карли было всего девятнадцать, а ее сыну Финни — полтора года.

137

Женива помогла положить Финни в старую детскую кроватку, стоявшую в их спальне. Жизнь Карли за последние два года драматически изменилась: внешне — к худшему, внутренне — к лучшему. Кларенс и Женива познакомились с ней через Джейка и Дженет.

— Куда поедем, в «Оливковый сад» или в «Красный дрозд»? Я еще не определилась, — сказала Женива.

— Оба названия звучат неплохо, — отметила Дженет, — но название еще ничего не значит, поэтому лучше решать на месте.

В январе Кларенс и Женива ездили с Джейком и Дженет в «Старую макаронную фабрику». Они так замечательно провели время, что решили выезжать вместе хотя бы раз в месяц. Было принято решение постоянно выбирать другой ресторан, чтобы определить, какой из них самый лучший. Они редко ездили в модные рестораны, предпочитая ужинать подешевле, но чаще.

— Вы не возражаете, если я заскочу перед ужином в магазин «Барнс энд Нобл»? — спросил Кларенс. — Это рядом с ресторанами. С меня кофе.