Владычество1

— Тебя все еще смущает то обвинение в жестком обращении? — спросил Джейк. — Иногда людей обвиняют в разной ерунде, но это не означает, что они виновны.

— Думаешь, я этого не знаю? Не забывай: я — черный.

— Может, тебе лучше забыть о том, что ты черный, — сказал Джейк, — и просто думать о себе как о человеке?

— Тебе легко говорить.

— Да, наверное, ты прав. Но, может, я тоже прав? Ты же сам меня этому учил, Кларенс. Ты всегда говорил, как сильно тебя достает то, что люди создают столько проблем из-за цвета

189

кожи. А теперь ты сам так поступаешь. Ты как будто не доверяешь Олли только потому, что он белый. И честно говоря, это наталкивает меня на мысль, что мне ты тоже не доверяешь. Я ведь тоже белый.

— Правда? А я и не заметил, — улыбнулся Кларенс.

— Послушай, — сказал Джейк, — ты ведь до сих пор так и не поговорил с Олли о том обвинении, ведь так?

-Да.

— Тогда поговори. Если ты этого не сделаешь сам, то я попрошу его поговорить с тобой.

— Не лезь не в свое дело.

— Нет, это мое дело. Ты — мой коллега, Кларенс, а Олли — мой друг. И ты встретился с ним только благодаря мне... Я имею в виду, если не считать вашей встречи у дома Дэни. Так что это и мое дело. Или ты сам с ним поговоришь, или я вмешаюсь.

— Это угроза?

— Нет, обещание.

Кларенс ехал домой, погруженный в тягостные раздумья. Его задело то, что Джейк не разделял его скептицизма относительно полиции. А чего еще ожидать? Отца Джейка не избивали полицейские из-за цвета кожи. Его не подозревали в каждом преступлении, совершенным каким-то другим представителем его расы. Его не таскали в полицейские участки три-четыре раза в год без всякой причины.

Кларенс вспомнил некоторые из своих напряженных разговоров с Джейком во время процесса О. Джей Симпсона. В то же время, Кларенс ненавидел расовую снисходительность. Он написал статью, в которой предлагал Джонни Кокрейну использовать всю колоду карт, а не только расовый козырь. Когда Кокрейн сказал суду, что в пику расизму полицейского управления Лос-Анджелеса, они должны оправдать Симпсона, Кларенс был возмущен. Как будто доказательства того, что Симпсон — убийца, были чем-то не стоящим внимания. Неужели тот факт, что Марк Фурман — отпетый расист, — это достаточный повод для освобождения преступника, невзирая на то, сколько людей он убил? Получается, когда кто-то говорит другому «негр», то этого достаточно для признания невиновным совершившего два чудовищных убийства?

Кларенс не верил в теорию о крупномасштабном загово-

190

ре против Симпсона, в котором могли бы участвовать сорок офицеров полиции семи различных участков. Но, в отличие от Джейка, он не отвергал существования расистов-заговорщиков на более низком уровне, и этого было достаточно для возникновения обоснованного скептицизма по отношению к полиции. Джейк смотрел на все это по-другому. Для него единственным гнилым яблоком был Фурман, но для Кларенса было очевидно, что гнилых яблок в корзине намного больше. Одним из них мог быть Олли Чандлер. Тот факт, что он работал в полицейском управлении Лос-Анджелеса и был обвинен в жестком обращении с черным, давал Кларенсу повод думать, что Олли — действительно не лучшее яблоко.

Кларенс понимал мир Джейка намного лучше, чем он сам. Собираясь у крошечных черно-белых телеэкранов шестидесятых, черные могли изучать мир белых по фильмам, подобным «Мои трое сыновей», «Оззи и Гарриет», «Донна Рид» и «Оставь это бобру». Белые видели в мире черных только карикатурные образы Амоса и Энди, Баквита и Стими, и, может быть, Рочестера. Это была культура белых, и черные по таким фильмам волей-неволей узнавали о белых людях, в то время как белые о черных — почти ничего.

Буквально неделю назад Кларенс и Женива взяли напрокат кассету с фильмом «Прочь из Африки». Их обоих поразило то, что Мэрил Стрип и Роберта Редфорда постоянно окружали черные кенийцы по краям экрана. Черные были всего лишь реквизитом, наподобие львов, антилоп гну и деревьев. Кларенс заметил, что думает не о центральных белых персонажах, а о чернокожих на второстепенных ролях. Кто они? Это были люди с семьями и внутренним миром, философией и теологией, радостями и борьбой, успехами и неудачами. Но они были представлены однобоко, подобно аборигенам, окружающим Тарзана — единственного белого, который в джунглях, кишащих черными, все-таки остался главным персонажем. Чернокожие африканцы служили лишь фоном для тех, кто находится в центре человеческой драмы: белых из Европы и Америки.

Кларенс хорошо помнил телерекламу краски для волос «Клайрол», хотя ему не было и десяти, когда ее показывали. Камера давала крупный план красивой белой девушки с развевающимися на ветру светлыми волосами, которая зачаровывала зрителя, подобно отбеленной греческой богине. Затем гортанный голос заявлял: «Больше радости блондинам». Никто еще

191

не встречал негра-блондина. Люди, подобные Кларенсу, были обречены на то, чтобы не иметь радости.