Владычица морей

Джеймс предполагал, что тайпины от нас помощи не дождутся. Подмога повстанцам идет от купцов, и этого достаточно. Мы будем помогать той стороне, которая окажется не в силах остаться независимой. Тайпины пусть пребывают в недоумении, хотя бы они и пожелали стать нашими христианскими союзниками. Пока Китай — это гигантский кули, и только этим он ценен. Наши барыши требуют от нас величайшего героизма.

Тайпины не раз заявляли, что протягивают нам руку, объявляли себя христианами и братьями европейцев. Но нам совсем не нужно их христианское братство. Нам нужно не убыточное братство, а торговля. Пока лишь мелкие фирмы и дельцы ведут дела с тайпинами, доставляя им оружие и предметы дешевой роскоши.

Элгин полагал, что если он добьется своего и доведет до конца свою миссию, то займется и тайпинами и преподаст им урок, в качестве чего они для нас приемлемы. Пока повстанцы помогали ему как бы играть в баланс, оказывать давление на пекинское правительство. Но китайцы стояли на своем крепко.

Глава 6

КАТТИ САРК

Ночные балы на кораблях, уходящих в открытое море, — прекрасная традиция колонии.

У кого-то заимствованная, но доведенная англосаксами до совершенства, как сам Гонконг по сравнению с католическими колониями. Приверженцы папы до сих пор одевают своих моряков в бархатные панталоны с бантами и в плюшевые камзолы и охотней устроят пир в кафедральном соборе, чтобы потом каяться на исповеди. Англосаксы свободны от католических предрассудков.

Юные женщины, поднимаясь по трапу на палубу уходящего в море корабля, предчувствуют себя в объятиях тропической ночи.

Джеймс Элгин у парадного трапа. У рыцаря королевы голубые глаза. Он обменялся крепким рукопожатием с отцом, мягче, но мужественно — с Энн и ее сестрами, этим букетом северных цветов. Офицеры флота королевы окружили их. Все без формы, в вечерних костюмах. Ни одного ордена, медали, ни нашивки, ни ленты.

Дела и наши и китайские для Элгина грязны и неприятны. Делать их надо чистыми руками. Он знал это старое оправдание, основанное на привычках к лицемерию и притворству, удобное для всех, у кого нечиста совесть. Он не хотел бы повторять в Кантоне историю подавления индийского мятежа.

Бал не только для отдыха. Для чего-то человек живет. Все сводится к тому, чтобы совершаемое преступление заглушить. Может быть, в этом действуешь по пословице, что клин надо вышибать клином. Только делом человеку невозможно жить. Есть обязательность отношений, необходимость выражать взаимное внимание; обычаи колонии в этом такие же, как всюду. Приемы и торжества в честь посла — само собой. Посол вежлив и отзывчив. Люди торгуют опиумом, проповедуют, служат королеве, изучают, занимаются всеми видами деятельности с большим напряжением, ради таких общественных встреч, балов и приемов. На военном пароходе будут сюрпризы и много радости, как подразумевается в приглашениях, разосланных сэром Джеймсом не только кругу видных и значительных деятелей колонии. Приглашены все европейцы. Все дамы Гонконга. Человек света обещает те наслаждения, ради которых люди выбиваются из сил в непрерывной конкуренции.

Будет все, чтобы каждый мог утолить свои амбиции и осознать, что счастлив, побывал в обществе. Если бы при этих встречах не происходило увлечений, жизнь была бы невыносима, и это при самой высокой порядочности, свойственной всем.

Корабль стоял на рейде, и гости подходили к нему на вельботах и баркасах. Посол Джеймс Элгин протягивает руку и любезно смотрит в лицо подымающимся леди и джентльменам. Над палубой во весь пароход натянут высокий тент, он кажется куполом кафедрала или калифорнийским театром кабаре. Под тентом тень и много воздуха. Грянула духовая музыка оркестра морской пехоты. Рослые красавцы в красных мундирах и в медвежьих шапках в подъеме духа, с осанкой, в которой выражено сознание происходящего торжества и собственного значения, все в пышных белокурых или в русых бакенбардах, в свежести губ и лиц, с холодным льдом глаз. Леди проходят мимо этих рядов. Их взоры скользят по бесстрастным глазам солдат, как ледяной дорожкой, по красным мячикам надутых щек и по трубам, знавшим торжества побед и призывавших к атакам.

Модные платья дам тесно схвачены чуть выше лодыжек и ниспадают колоколами к туфелькам, острия которых чуть видны. Какие шелка, орнаменты, китайские и европейские кружева, батисты, какая утонченность и европеизм в нарядах, некоторые модницы придерживают трэн платья рукой.

Солдаты безразличны, они служат долгу, сегодня для них тяжелый труд, но труд чести. У солдат бывают свои хорошие балы, с отличными угощениями, на стол ставятся почти те же самые деликатесы. Но своих дам они не приглашают, милых юных китаянок в штанах из синей дабы или ярких шелков. Как же можно приглашать китаянку в солдатский клуб, в городок двухэтажных казарм с террасами и колоннадами! Но китаянки помнятся, может быть, даже и сейчас. Многие верны своим дамам, оставляют свое сердце в колониях, а некоторые даже остаются здесь после службы, в персиковом саду нянчить своих китайчат.