Влас Дорошевич. Судьба фельетониста

Пожалуй, наименьшим «трансформациям» подверглась «Ночь перед Рождеством». В «Кузнеце Вакуле, или Договоре с дьяволом» цель, которую поставил себе Влас, обозначена в подзаголовке — «Повесть из малороссийской жизни». Быт, традиции народные, наконец, комические ситуации, юмор — здесь для него главное. Переделка коснулась прежде всего выстраивания последовательности событий, недвусмысленного обозначения причин поступков героев. Гоголевские намеки заменены вполне определенными характеристиками. Автор, к примеру, сразу сообщает, что изба, из которой вылетела ведьма, «принадлежала диканьскому кузнецу Вакуле; он жил в ней со своей мачехой Солохой, слывшей в народе за ведьму». События развиваются достаточно динамично: черт, обиженный на Вакулу за картину на паперти, изображающую, как святой Петр изгоняет сатану из рая в ад, крадет месяц, чтобы кузнец в темноте не смог попасть к дому своей возлюбленной Оксаны. Оксана жаждет в качестве доказательства любви Вакулы башмачки такие же, какие носит царица. Пузатый Пацюк, обрисованный у Гоголя как бывший запорожец, а теперь сельский знахарь, в «римейке» прямо назван колдуном. Черт немедленно предлагает Вакуле подписать договор и продать свою душу за «надежду овладеть красавицей Оксаной». В Петербурге кузнеца вместе с группой запорожцев сразу принимает императрица, без предварительной их, как это изображено у Гоголя, встречи с Потемкиным. Нет на этом приеме и изображенного Гоголем Фонвизина, упоминающего о Лафонтене. Получив от государыни замечательные башмаки, Вакула на черте же возвращается в Диканьку. Сократив описания всех деревенских переживаний и слухов по поводу гибели Вакулы, Дорошевич немедленно приводит кузнеца к отцу Оксаны Чубу, и дело тут же решается свадьбой. В самом конце римейка сообщается: «Черт остепенился и теперь не дурит так, как прежде, а к Вакуле так и совсем приступиться боится». Такая вот не столько мистическая, сколько анекдотическая история… Не столько «Ночь перед Рождеством», сколько история конфликта диканьского кузнеца с чертом. Оттого и концовка соответствующая.

Дорошевич был не единственным «передельщиком» Гоголя, кстати, наиболее «римейкового» автора. Одних только переделок «Тараса Бульбы» библиографы насчитали более двадцати. Но, несомненно, переделки Власа считались особенно удачными, «читабельными», а потому доходными, не зря морозовская фирма пять раз переиздавала «Тараса Бульбу» (в 1888, 1900, 1908 и 1913 гг.) и четырежды «Кузнеца Вакулу» (в 1890, 1899, 1900 и 1909 гг.). Что же касается авторства, то псевдонимы были указаны лишь на первых изданиях: более чем прозрачный — «В. М. Дорошкевич» на «Тарасе Бульбе» и «В.М. Д-ч» на «Кузнеце Вакуле». Гиляровский, в мемуарах «Москва и москвичи» представивший в беллетризованном виде встречу-торг И. А. Морозова с молодым Дорошевичем, который «укрыт» под видом «человека с хорошим именем, но в худых сапогах», пишет, что издатель «Тараса Бульбы» «самовольно поставил фамилию автора, чего тот уж никак не мог ожидать!»^[114]

Трудно согласиться с утверждением современного исследователя, что «имена новых авторов ставились на подобных подделках с их согласия, так как наследники подлинного автора могли предъявить претензии лишь к издателям, поскольку речь не шла об откровенном плагиате»^[115]. Как правило, продукция «писателей с Никольского рынка» выходила под псевдонимами по самым разным причинам, и одной из существенных было естественное желание не становиться «на дружескую ногу» с Пушкиным или Гоголем. Это тем более не было нужно начинающим литераторам, мечтавшим выбиться на свою творческую дорогу. Впрочем, такого «панибратства» не желали и издатели. Отсюда множество анонимных лубочных изданий. Вот и последующие издания гоголевских «римейков» Дорошевича выходили, в основном, анонимно, поскольку имя их автора приобрело совсем иную и широкую известность. Правда, один издатель (Амфитеатров именует его «хищником») уже в годы большой славы Дорошевича переиздал лубочную обработку «Тараса Бульбы» «в шантажной надежде, что автор скупит издание голодного греха своей юности», но просчитался.