Власовцев в плен не брать

– Выходят почему-то одни. Решили освободиться от обоза? Загрузить нас своими ранеными? А где не раненые? Готовятся к прорыву в другом месте? Странно это…

Прибыли автоматчики. Все из недавнего пополнения. Восемнадцатилетние ребята из Смоленской области.

– Слушай мою команду, земляки. – Воронцов окинул взглядом шеренгу. – Можете считать, что посылаю вас на смерть. Но постарайтесь её обмануть. Будете сопровождать фельдшера Екименкова. Двое – с двух сторон повозки, палец на спусковом крючке. Екименков, вы с одной стороны будете осматривать раненых. С другой стороны один из вас тем временем должен осмотреть повозку на предмет наличия спрятанного оружия. Обоз, повторяю, подозрительный.

Пока ставил задачу, подошла «тридцатьчетвёрка» с десантом – отделением кавалеристов.

– Будьте осторожны, – предупредил Воронцов механика-водителя. – Там могут быть мины.

– Знаю, – махнул чёрной рукой тот. – По своей колее пойду. Ребята, а вы, если что, прыгайте за машину. Я назад сдавать не буду.

С танком они рисковали. Если обоз окажется липовым, огня открывать нельзя. Лейтенант-танкист успокоил Воронцова:

– Ты, ротный, не волнуйся за моих. Если там начнётся буза, мы выдвинем ещё две машины. Одна будет прикрывать огнём.

– Нам стрелять нельзя, вот в чём дело.

– Ничего. Загоним их обратно в лес, и – принимать только без оружия.

Первые повозки оказались плотно загруженными ранеными. Екименков и автоматчики проверяли повозку за повозкой. Раны были старыми, двое-трое суток. Многим не делали повторную перевязку. Кровавые бинты уже запахли. Трупный смрад густо стоял над обозом. Екименков осматривал раненых одного за другим и мысленно определял, кому повторная перевязка и операция уже не понадобится.

Автоматчик, осматривавший повозки, выдернул из-под подстилки винтовку и швырнул её в сторону. Сказал, качнув автоматом:

– Слышь, Екименков, петлицы и нашивки срезаны. С мясом вон отдирали.

– Эсэс. Боятся, что расстреливать будем, – ответил Екименков.

– А надо бы, – сказал автоматчик. – В наших деревнях такие же облаву проводили.

Когда отправили вторую пятёрку повозок, автоматчик отвёл в сторону фельдшера Екименкова и шепнул:

– Мне кажется, они понимают, что мы говорим. Понаблюдай. И морды, глянь вон, чисто брянские. Брасово да Комаричи.

– Думаешь, власовцы?

– Власовцы или каминцы. Один хрен.

– Ладно. Будем делать своё дело. Раненые все одинаковые. Скажи ребятам: если я объявлю перекур, пусть потихоньку уходят за танк. Если обнаружишь оружие, сделай вид, что не заметил. Но мне дай знать. Попроси покурить.

– Всё понял. Тебе, фельдшер, только в «смершах» служить!

– Считай, смоленский, что сейчас в «смершах», как ты говоришь, мы и служим.

«Тридцатьчетвёрка» стояла в двадцати пяти шагах от них. Хобот её орудия был опущен. Десантники курили на броне, держа в руках автоматы.

Дальше пошли свежие раненые. Екименков сразу определил: повязки наложены наспех, не плотно, в два-три ряда. Лица унылые, но боли в них нет. В глазах злой блеск. Раненые этот воинственный блеск теряют сразу, с первой каплей крови. Уж это-то военфельдшер знал хорошо: когда ангелы подхватывают и волокут на небо, душа к ним не испытывает никакой злобы…

Екименков передвинул санитарную сумку на живот. Подумал: если выстрелит, то выстрелит снизу, а значит, в живот, в сумке бинты и трофейный «люгер» с двумя обоймами – подарок старшего лейтенанта Воронцова… Ближе к нему на грядке, свесив вниз ноги, обутые в кирзовые красноармейские сапоги, сидел долговязый немец лет тридцати.

– Ну что у тебя? – спросил Екименков.

Он внимательно следил за всей повозкой. Повозка внимательно следила за ним. Долговязый качнул перевязанной левой рукой.

Так-так, ёкнуло внутри у Екименкова, немец-то по-русски, кажись, вполне себе разумеет…

И тут автоматчик, проверявший повозку, сказал:

– Товарищ военфельдшер, покурить охота. Давайте сделаем перекур.

– Перекур, – махнул рукой Екименков в сторону «тридцатьчетвёрки».

Шли к своему танку как под прицелом.

Командир «тридцатьчетвёрки» быстро связался со своим взводным. Доложил обстановку. Передал шлем с микрофоном фельдшеру Екименкову.

– Доложите старшему лейтенанту Воронцову следующее: раненые закончились, на других повозках сидят солдаты без нашивок, установить их принадлежность не удалось, на повозках спрятано оружие, я с автоматчиками отошёл к танку и нахожусь под его прикрытием.

В стороне окопов уже ревели танковые моторы. Две боевых машины, высоко задрав длинные хоботы орудий, мчались по просёлку в их сторону.

Снова заработала бортовая радиостанция. Командир танка выслушал приказ и сказал:

– А ну-ка, ребята, долой с брони! Всем – за бронетранспортёр! Во время боя укрытия не покидать. Маневрировать будем произвольно.

«Тридцатьчетвёрки» подошли и, соблюдая небольшой интервал, остановились. Они стояли уступом, контролируя правый и левый фланги головного танка.

Екименков с автоматчиками и кавалеристами укрылись за корпусом обгоревшего бронетранспортёра, приготовив оружие, ждали, что будет дальше.

Кавалеристами командовал пожилой сержант. Он сразу расставил всех по огневым точкам.