Власовцев в плен не брать

– Это как? – насмешливо выкрикнул кто-то из третьего ряда. – Пустить по назначению, что ли?

– За вопрос взыскание не налагают! – тут же отреагировал капитан Омельченко. – Но отвечу тем же! Лица из числа военнослужащих, участвующих в операции по очищению Чернавичской пущи от немецких войск и их пособников, замеченные в актах неоправданного насилия, в особенности в отношении к лицам женского пола, будут приданы суду военного трибунала. А в особых случаях, когда их действия будут угрожать жизни других военнослужащих и общему ходу проводимой операции, расстреливаться на месте. Всё понятно?

Взводы загудели.

Капитан Омельченко покачал головой и завершил инструктаж:

– В остальном всё, как весной. Какие есть вопросы?

– Автоматы новые не дадут?

– Весной получили по полному штату. Продуктовый паёк получите усиленный.

Восьмая рота вошла в Чернавичскую пущу редкой цепью – дистанция десять – пятнадцать шагов, имея локтевую связь с ротами НКВД.

Воронцов приказал в каждом взводе сформировать группу подвижного резерва. В них включили пулемётные расчёты, троих автоматчиков и санитаров. Группы продвигались позади цепи. Вели их командиры взводов.

Прошли с километр. Болота обходили стороной. На втором километре начались первые трофеи. Первый взвод вышел на лесной лагерь каминцев.

На предложение сложить оружие и выйти из оврага с поднятыми руками ответили огнём из винтовок и пулемёта. Ранили в руку сержанта. Было их немного, насчитали потом шесть трупов.

Пока шла перестрелка, взводный определил огневые точки, расставил пулемётчиков. Те по его сигналу одновременно открыли огонь. Через пять минут всё было кончено.

Потом на такую же группу набрели «смерши». Там стрельба шла долго. Дело дошло до миномётов.

Иногда навстречу выходили одиночки. Они бросали оружие и шли с высоко поднятыми руками.

К вечеру дошли до Яровщинских болот. Остановились на ночёвку. Расставили посты. Солдаты принялись ладить шалаши. Чтобы хоть как-то спастись от комаров, наломали на подстилку сосновых веток, завернулись в плащ-палатки.

Воронцов расстелил карту, подсветил фонариком. Оказалось, они остановились совсем недалеко от Чернавичей. Вот они, Малые Васили, Чернавичи, урочище Котовичи и Винокурня… Завтра, подумал Воронцов, если случится, снова можно побывать на хуторе и повидаться с Лидой и Сашей, оставить им консервов и сахару. А не случится проходить через хутор, можно туда послать старшину Гиршмана. Ему только намекни, он вещмешок гостинцев под завязку набьёт…

Глава тридцатая

Утром поднялись засветло. Двинулись, пока не высохла роса. По росе человеческий след виден хорошо. Однажды Воронцова именно по росе выследили полицаи и отвели к Захару Северьянычу на мельницу.

Где-то среди полицейской канцелярии лежала бумага с его подписью, с указанием должности и обязанностей. Теперь эти архивы разыскивают специальные команды. И даже их, стрелковые части, проинструктировали по поводу трофейных архивов и любых бумаг: ничего не уничтожать, выставлять охрану, немедленно информировать по команде.

Всё это не давало покоя.

Екименков, регулярно информировавший лейтенанта НКВД Лозовича, а потом и Воронцова, говорил, что в особом отделе полка им, ротным, не интересуются.

Сапоги быстро напитались водой, отяжелели. Справа треснула короткая автоматная очередь. Другая. Что-то происходило в секторе движения роты НКВД. Снова одиночный винтовочный выстрел. Оттуда буквально над его взводами низко, едва не цепляясь крыльями за верхушки елей, шумно пролетели два ворона.

Стрельба начала смещаться к правому флангу Восьмой роты.

Воронцов приказал остановиться, залечь и ждать.

Позиция была великолепной. Пулемётчики её сразу оценили. Оба «максима» и трофейный МГ поставили так, что противоположная часть оврага и широкая поляна, по диагонали разрезанная просёлком, были как на ладони. По дну оврага протекал каменистый ручей. Лобастые камни поблёскивали, как будто ворочались, подмываемые прозрачной водой лесного ручья, который, видимо, соединял одно болото с другим.

Оставалось ждать.

Стрельба справа приближалась. Видимо, бойцы Смерша преследовали кого-то, и тот, кого они пытались настигнуть, уходил от них по единственной дороге.

Воронцов приготовил автомат. Солдаты, занявшие позиции вокруг него, были спокойны и уверенны.

Через минуту толпа хлынула из осинника по просёлку, заполняя его всё плотнее, и начала перемещаться к середине поляны.

Воронцов всматривался в бинокль, пытался различить нашивки бегущих, как будто это что-то значило.

– Каминцы, командир, – сказал Колобаев, не отрываясь от прицела снайперской винтовки.

– Сколько ж их тут!

– Со всей округи сбежались.

– Лес-то большой. Можно и отсидеться.

Следом за пешими из осинника выехали повозки.

Один из пулемётчиков выругался. Воронцов понял настроение пулемётчика – придётся стрелять по лошадям.

Странное дело, в который уж раз подумал он, на войне стрелять в человека – обычное дело. Как автомат почистить. А стрелять по лошадям… Потом видеть, как они мучаются. Добивать одиночными в голову…