Власть без славы

К Блекуэллу он относился дружески и считал его одним из немногих честных деятелей, сохранившихся в лейбористской партии. Блекуэлл по-прежнему занимал в парламенте место, освободившееся после ухода Эштона. Эштон ни разу не пожалел о том, что после своей отставки содействовал победе Блекуэлла над католиками на выборах депутатов в парламент.

В трамвае Эштон много говорил, как всегда, когда бывал взволнован. В клубе старые друзья встретили его с распростертыми объятиями. Все столпились вокруг него; он чувствовал, что не забыт.

Незнакомый Эштону докладчик говорил о войне в Европе. Почти с первых же слов он начал нападать на Советский Союз за только что закончившуюся войну в Финляндии. Об угрозе германского фашизма он сказал очень мало, о японском милитаризме даже не упомянул, зато клеветал на СССР и отстаивал союз с Гитлером для вторжения в Россию.

Фрэнк Эштон слушал оратора, и его радостное возбуждение постепенно сменялось мрачным унынием. Потом его охватило негодование, и ответы на выпады докладчика так и просились у него на язык.

Доклад кончился под жидкие хлопки, и председатель открыл прения. Он спрашивал по очереди всех присутствующих — их собралось около двадцати — не желает ли кто-нибудь взять слово. Эштон был третий, к кому он обратился. Фрэнк чувствовал, что находится в том состоянии величайшего нервного подъема, который всю жизнь служил ему залогом удачного выступления. Он уже хотел подняться с места, но вдруг вспомнил предостережение, так настойчиво повторяемое доктором: «Никаких волнений. Если вы слишком разволнуетесь, вам грозит сердечный припадок или удар. Никаких волнений».

Эштон отрицательно покачал головой. — Нет, благодарю вас. Я не буду выступать.

Кто-нибудь да ответит же этому субъекту, думал он. Сердце отчаянно колотится. Нечего в мои годы лезть на трибуну.

Несколько человек выступили с краткими речами. Большинство ораторов обходило основную тему доклада; кое-кто, в том числе и Блекуэлл, нерешительно вступился за Россию. Фрэнк Эштон еле сдерживал гнев и возмущение. Он знал совершенно точно, что нужно сказать, чтобы разоблачить клеветника, ему достаточно было привести выдержки из «Красной Европы» и рассказать о фактах, с которыми он познакомился в последнее время.

Прения кончились. Председатель уже собирался поблагодарить присутствующих и закрыть собрание.

Фрэнк Эштон с трудом поднялся на ноги. Никаких волнений!

— Господин председатель, можно мне сказать несколько слов?

— Разумеется, прошу вас.

Все, кто был в зале, почувствовали, что этот сгорбленный старик, плохо одетый, с потрепанным шарфом, обмотанным вокруг шеи, еще силен и молод душой.

— Господин председатель, — начал Фрэнк Эштон. — Неужели наш клуб так низко пал, что мы позволяем в его стенах произносить речи вроде той, которую мы сегодня слышали? Все мы — социалисты, по крайней мере когда-то были социалистами. Я всегда считал, что тот, кто называет себя социалистом и в то же время не является сторонником и другом страны социализма, либо дурак, либо подлец.

Эштон, как бывало в старину, обеими руками отбросил со лба волосы. Слушатели уже ловили каждое слово оратора, подчиняясь обаянию его испытанного красноречия.

— За время моей многолетней деятельности в рядах лейбористской партии я подчас ошибался, подчас проявлял слабость — самое крепкое дерево иногда гнется под натиском бури, — но в одном вопросе не колебался никогда. В России рабочий класс строит социалистическое общество. Я всегда сочувствовал этому великому опыту и с жадностью изучал его. Я дважды побывал в России; второй раз — всего три года назад. То, что я видел, убедило меня, что защита Советской России — величайшая задача, стоящая перед прогрессивным человечеством. Финская кампания, господа, была проведена ради защиты Советской России. Линия Маннергейма была возведена не для защиты, а для нападения. Она была возведена на деньги Англии и Германии как плацдарм для вторжения в Россию. Маннергейм — это тот самый пресловутый «мясник», о котором я столько слышал во время моего путешествия по Европе. Позвольте мне посоветовать вам, всем и каждому, перечесть мой скромный труд «Красная Европа». Там вы узнаете правду о Финляндии и ее фашистском правителе — Маннергейме. Там вы увидите, как далеко заходил капиталистический мир в своих первых отчаянных усилиях задушить Советскую Россию.

Эштон весь дрожал от возбуждения. Сердце бешено стучало, но мысль работала четко, с прежней силой.