Власть голоса

В этих новых условиях генерал добивался симпатии только своих сверстников, ветеранов Второй мировой войны, пренебрегая теми, кто не испытал восторга Освобождения, и не обращаясь в своих выступлениях к яркой молодежи послевоенной поры, на которую все эти медали не производили впечатления. С этого момента он потерял для себя часть Франции. Вопреки всем ожиданиям генералу пришлось баллотироваться повторно, так как в первом туре он не смог одержать победу над Франсуа Миттераном – политиком, который, будучи долгожителем Четвертой республики, все же не мог претендовать на почетное звание участника Сопротивления[16]. Впрочем, он никогда и не упоминал в своих выступлениях 1945 год. Ему удалось объединить вокруг себя избирателей левого толка, продемонстрировав тем самым, что он способен прислушиваться к мнениям, отличным от его собственных. Де Голль быстро понял, что необходима новая стратегия, и в промежутке между двумя турами согласился на телевизионное интервью журналисту Мишелю Друа, который еще дважды будет беседовать с ним, причем оба раза – в переломные, сложные для генерала периоды: в мае 1968 года и накануне референдума, на котором должен был решиться вопрос о его досрочной отставке.

В декабре 1965 года генерал понял, что новые бои разворачиваются на маленьком черно-белом экране, лишающем его вибрации многолюдных собраний, эмоционального отклика, дыхания толпы, помогающего импровизировать.

Первое интервью имело большое значение: он говорил о Европе и сельском хозяйстве – о двух предметах, не имеющих отношения к военной теме. Де Голль выбрал для себя имидж «бывший солдат». Ключевое слово – «бывший»: его военные годы, намекал он, безвозвратно ушли в прошлое. Маневр удался, и генерал стал кандидатом в президенты именно как «человек 60-х». Некоторые его фразы стали хрестоматийными и свидетельствовали о его метаморфозе: «Домохозяйка хочет прогресса, а не хаоса!» – «Франция – одна: она не левая и не правая!».

Де Голль не только стал солдатом новой республики, он олицетворял собой Францию. За него проголосовало 55,2 % избирателей. А за Миттераном с тех пор закрепилась репутация «левого».

Одного поля ягоды

Второй тур президентской кампании 1969 года не ослепляет блеском умов, но весьма интересен для анализа власти голоса в ее почти карикатурном варианте.

У французов был выбор между бывшим премьер-министром Жоржем Помпиду и временно исполняющим обязанности президента Аленом Поэром. Поединок Поэра с Помпиду не вызывал энтузиазма у избирателей, разве что забавлял созвучностью фамилий кандидатов и выглядел как выбор между разными марками одного и того же продукта. Голосование 1969 года было единственным, где явка в первом туре оказалась выше, чем во втором. Жак Дюкло, кандидат от Коммунистической партии, в то время одной из главных оппозиционных партий, называл их «одного поля ягоды» и убеждал не выбирать между ними, настолько идеи двух кандидатов были схожи.

Однако между их голосами, точнее, манерой говорить, лежала пропасть. Ален Поэр предпочитал обращаться к французам, а не к своему оппоненту. Повернувшись лицом к камере, он воплощал собой прошлое, выглядел как драматический актер, декламирующий текст, и какой текст! Его снимали крупным планом, и его самодовольство было очень заметно. Хотя Поэр родился в 1909 году – на 20 лет позже де Голля, – мне казалось, что он человек из XIX века. У него голос трагика с тембром, характерным для Гарри Бора[17], и безапелляционный тон. Да, он явно из прошлого.

Поэр начал свое выступление словами «Я вам обещал, что не допущу хаоса»: он человек даже не вчерашнего дня, а позавчерашнего, персонаж давно ушедших времени. Продолжение – в том же духе. Наконец камера отъезжает, чтобы показать нам, как ВРИО президента достает из внутреннего кармана листовку с критикой его политической программы, которую он тут же начинает зачитывать, водрузив на нос очки: «Шесть причин, почему я не буду голосовать за Поэра…» Действуя таким образом, он рекламирует эту листовку, потому что сказать что-то вслух – значит дать этому право на жизнь. Он снимает очки, складывает листовку и окончательно топит себя. «Теперь моя очередь вспомнить прошлое», – говорит он. Политика завтрашнего дня, по мнению Поэра, – это новый поворот вспять. Хуже того, он совершает еще одну ошибку, обращаясь прямо к Помпиду, тем самым подчеркивая достоинства противника: «Я не имел чести быть премьер-министром генерала де Голля…» Если бы меня попросили выбрать отрицательный пример публичного выступления, то речь Алена Поэра послужила бы превосходным образцом. Он не отрывал глаз от бумажки со своей речью и читал, не отступая ни на шаг от написанного, и мы напрасно попытались бы уловить в его голосе хоть какую-нибудь эмоцию, эмпатию, надежду и еще меньше – мечту.