Власть и общественность на закате старой России. Воспоминания современника

Опять-таки признаю, что первоначальной целью этой статьи могло быть желание дать власти возможность издавать всякие законы без Думы. Прения в Особом совещании такое толкование подтверждают. Статья была первоначально предложена в совсем другом тексте. Автором ее был сам Витте[965]. Он предложил дополнить Основные законы такой новой статьей: «Государь Император в обстоятельствах чрезвычайных издает указы в видах предотвращения грозящей государственному порядку опасности; действия таких указов прекращаются немедленно, по минованию указанных обстоятельств». «Эту статью, — заявил Витте, — я считаю необходимой»[966]. Предел «чрезвычайных указов» не был ничем ограничен; Витте шел так далеко, что допускал и оправдывал этой статьей даже государственный переворот. «Во всех государствах, — говорил он, — бывают необходимы coup d’état[967], дай Бог, чтобы нам не пришлось этого пережить, но если придется, то лучше иметь в этом случае возможность опереться на закон; тогда можно было бы совершить не coup d’état, а произвести переворот на законном основании»[968]. Такая откровенная постановка вопроса погубила статью. Сам государь ей сочувствовал. По крайней мере, когда князь Оболенский не без основания заметил, что такая статья равносильна отмене Государственного совета и Думы, государь ему возразил наивной или циничной репликой: «Этого не может быть, ибо меры, предусматриваемые новой статьей, могут быть применены лишь при обстоятельствах чрезвычайных»[969]. Статью, конечно, поддержал П. Н. Дурново, объявив, что «положение, в котором в настоящее время находится Россия, никогда нигде не бывало» и что поэтому эта статья должна применяться независимо от Положений об усиленной и чрезвычайной охране[970]. Но против статьи в предложенном виде восстали не только бюрократы-законники, как граф Пален, но даже правый М. Г. Акимов. Он правильно указал государю на бессмысленность аргументации Витте. «Во всем мире, — говорил он, — нет таких законов, которые предусматривали бы государственный переворот… Если есть сила, можно совершить переворот и без закона. Если силы нет, то и с законом переворота не сделаешь». А. А. Сабуров пошел еще дальше. «Такое постановление, — говорил он, — возбудит недоверие не только к правительству, но и к Вам, государь. Никто не поверит, что Вы сами отказались от Ваших прав; скажут, что Вы подготовили государственный переворот»[971]. Перед этими доводами государь уступил, тем более что недоверчиво относился к тому, что исходило от Витте. Но во время прений граф Пален мельком сослался на то, что вместо этой статьи надо было «применить австрийский закон». Так и было поступлено: была введена 87-я статья, соответствующая закону австрийскому[972].

В этой редакции статья уже страшна не была. Нельзя было отрицать и ее необходимости. Потребность в законодательных мерах могла явиться во время думских перерывов. Россия слишком велика, чтобы было легко собрать Думу на экстраординарную сессию, а с другой стороны, нельзя было заставлять правительство бездействовать или власть превышать. Это была бы наклонная плоскость. Было разумно дать законный исход для таких исключительных положений. Статья 87-я этим требованиям удовлетворяла. Над пользованием ею стоял очень реальный думский контроль. В течение двух месяцев после начала ближайшей сессии мера или сама собой отменялась, или должна была быть внесена на одобрение Думы; если Дума ее отвергала, действие ее прекращалось немедленно, не выжидая вотума Государственного совета[973].

Я не отрицаю, что к этой статье стали прибегать слишком часто. Она предполагалась как исключение, а на деле сделалась «бытовым явлением». Наша общественность была этим возмущена и не замечала, что подобное злоупотребление этой статьей было часто полезно и, кроме того, бывало вызвано Думой. А главное, менее всего этой статьей можно было пользоваться против Государственной думы. Такой случай был только один, и он показал, наоборот, силу Думы.