Власть и общественность на закате старой России. Воспоминания современника

Разве Основные законы мешали Думе проводить те законы, которые были нужны стране? Мы жаловались на то, что конституция нехороша, не замечая, что большинство неприятных статей конституции в Основных законах не числятся и забронированы не были. Мы, например, осуждали наши избирательные законы и были правы. Избирательный закон, особенно 3 июня [1907 года], должно и можно было исправить. Но они не входили в Основные законы, были поэтому думской инициативе доступны. Почему же их не исправили? В сущности, потому что оппозиция по своей привычке хотела иметь все или ничего; она не хотела отказываться от четыреххвостки. Но такого избирательного закона сама 3-я Дума не захотела бы, и ее нельзя за это винить. А исключить и переменить те статьи, которые давали администрации возможность «избирательных плутень», что было настоятельно, нужно и важно и что было вполне возможно провести даже в 3-й Думе, — этих мелочей оппозиция не хотела. Итак, «тактика», а не Основные законы помешала нам в избирательный закон внести улучшения.

Другой пример. Мы жаловались на Бюджетные правила, которые будто бы нарушали права народного представительства[955]. Но большинство статей, против которых возражения были возможны, не были забронированы Основными законами; законопроект об их изменении был в 3-ю Думу внесен кадетскою фракцией[956], и сама Дума с ним не согласилась. Я постараюсь потом доказать, что не согласилась резонно, ибо многие из ненавистных нам бюджетных правил были только предусмотрительной оценкой действительности. Забронирование Основных законов избавляло нас от напрасной потери времени на бездельные, чисто доктринальные споры.

Критики утверждали, что, вопреки Манифесту [17 октября 1905 года], в некоторых отраслях верховная власть могла законодательствовать помимо народного представительства. Они особенно настаивали на ст[атьях] 96 и 97[957], на так называемом военном законодательстве. Это правда. Правда и то, что сам Манифест 17 октября никаких исключений не предусматривал и потому объем его в этом пункте был действительно сужен. Но важно не точное соответствие конституции Манифесту, который еще не был законом; важна желательность и допустимость этих ограничений.

Военные ограничения были не единственными; были и другие. Ст[атьи] 65 и 68[958] устанавливали особый порядок для церковного управления, ст[атьи] 21 и 175[959] — для Учреждения об Императорской фамилии. Никому не приходило в голову, однако, отстаивать и в этих областях полноту прав народного представительства. Все бы были удивлены, если бы Думе, как английскому парламенту, предложили на утверждение церковный молитвенник. Поэтому не самый принцип изъятия некоторых государственных дел (ибо церковь не была отделена от государства), а только применение этого изъятия к военным вопросам вызвало негодование.

Делая это изъятие, авторы Основных законов, по-видимому, действительно больше всего руководились мыслью установить исключительную зависимость войска от государя. Когда правый М. Г. Акимов возражал против титула «неограниченный», он признал, что «Совет министров искал других способов, кроме слов, чтобы оградить права государя». «Войско — Ваша опора, — говорил он простодушно, — и если в Основных законах не сказать про него ничего, наше положение будет безвыходно»[960]. В эпоху конфликта о штатах Морского генерального штаба помню разговор с Витте, который вел кампанию против Столыпина[961]. Витте уверял, между прочим, будто сам он этого конфликта не хотел; он предупредил П. А. Столыпина, что его законопроект противоречит статье 97-й и вводит вмешательство Думы в область, в которую она сознательно не допускалась. Но потому ли, что Столыпин Витте не переносил, из упрямства или из самоуверенности, он пошел напролом и потерпел поражение. Витте мне тогда говорил, что правительство хотело сознательно, чтобы войско зависело исключительно от государя, было всем обязано только ему и могло бы не знать ничего о Государственной думе. Таким образом, цель допущенного для военных законов изъятия подтверждает подозрения нашей общественности.

Но важна не цель, какую авторы конституции преследовали; важно то, что Основные законы дали этому вопросу решение правильное. Если думать не только о том, как увеличить права Думы или монарха за счет друг друга, а о пользе армии, России и самой конституции, то область военного законодательства действительно должна быть изъята из компетенции Думы.