Власть и общественность на закате старой России. Воспоминания современника

Государь встретил поддержку только в немногих, но их поддержка была своеобразна. Ни один из тех, кто защищал мнение государя (Горемыкин, Стишинский, отчасти сам Витте), не решились советовать сохранить в Основных законах термин «неограниченный». Но к этой цели они шли обходным путем, рекомендуя вообще Основных законов не пересматривать. Такая лазейка была предложена Горемыкиным при самом переходе к обсуждению 4-й статьи. «Зачем нам Основные законы? — спрашивал он в курьезном согласии с речью Милюкова на кадетском съезде. — Переменилось одно: порядок издания законов. С юридической точки зрения поэтому подлежат пересмотру только те постановления Основных законов, которые определяют порядок рассмотрения и издания законов. Что же касается объема верховной власти, порядка престолонаследия, Учреждения об Императорской фамилии, то постановления об этом ни в чем изменены не были до сих пор. Их не надо, по-моему, и переделывать в настоящее время»[949]. Вот та точка зрения, с которой вопрос об ограничении власти монарха и о введении конституции можно было подменить простой переделкой технического порядка законодательства. Любопытно, как этот аргумент и это предложение были встречены в собрании. Принципиальных возражений против умаления этим октябрьского манифеста сделано не было. Но зато многими было указано, что если сейчас не издать Основных законов, то Дума сможет в порядке думской инициативы сама заняться их пересмотром. Раз манифестом 20 февраля [1906 года] было уже объявлено, что почин пересмотра Основных законов принадлежит одному государю, то необходимо эти законы издать, чтобы устранить думские на них покушения. Такова была позиция Витте. Он был прав; здесь была альтернатива: или издать Основные законы, «октроировать» конституцию, но тогда можно и забронировать ее против думской инициативы; или от этого уклониться, но тогда рисковать, что Дума начнет свою деятельность с составления конституции и что придется на этом идти на конфликт. Угождая желанию государя, Витте предложил средний путь: если государь от неограниченной власти не хочет отказываться, то Основных законов не опубликовывать, но тогда объявить, что опубликование будет сделано позднее властью самого государя[950]. Но это было бы не решение, а малодушная отсрочка вопроса и явное нарушение манифеста.

Выслушав эти мнения, государь свое решение отложил. После речи Стишинского, который находил, что нельзя отделять понятие «самодержавия» от «неограниченности», государь объявил: «Свое решение я скажу потом»[951]. Это происходило 9 апреля. 12 апреля, в конце последнего заседания, после того как государь сказал в заключение: «Кажется, все теперь пройдено», граф Сольский вернулся к больному вопросу.

Вот что говорит стенограмма:

Граф Сольский: «Вашему Императорскому Величеству угодно было отложить решение по статье 4-й. Как вы изволите приказать: сохранить или исключить слово „неограниченный“?»

Е[го] И[мператорское] В[еличество]: «Я решил остановиться на редакции Совета министров».

Гр[аф] С[ольский]: «Следовательно исключить слово „неограниченный“?»

Е[го] И[мператорское] В[еличество]: «Да, исключить»[952].