Власть и оппозиции

Наибольшее внимание Сталин уделял «историческому фронту». Одним из главных идеологических средств утверждения сталинизма явилось насаждение лживых версий об истории большевизма и Октябрьской революции. Открывшиеся ещё в 1924 году фальсификаторские кампании приобрели к началу 30-х годов огромные масштабы и вылились в беспощадную расправу с честными марксистскими историками. Вслед за учёными, примыкавшими к оппозициям, жертвой этой расправы стал основатель и директор Института Маркса — Энгельса Д. Б. Рязанов. Обладавший огромным авторитетом в международном рабочем движении, Рязанов в 20-е годы получил от немецких социал-демократов — хранителей архива Маркса и Энгельса — фотокопии многих неопубликованных работ из этого архива. Под его руководством были впервые изданы «Немецкая идеология», «Диалектика природы», рукописи молодого Маркса и значительная часть переписки Маркса и Энгельса. В 1930 году было торжественно отпраздновано 60-летие Рязанова. В сборнике, посвящённом этому юбилею, К. Цеткин писала: «На цоколе великолепного памятника созидательной научной работы советского государства неизгладимыми чертами вырезано имя „Рязанов“» [596].

Неспособный к сделкам со своей научной совестью, Рязанов вызывал ненависть Сталина. В упомянутой выше беседе в Институте Красной профессуры, перечисляя имена тех, кого следует «бить», Сталин особо подчеркнул: «Не забудьте Рязанова. Вообще Институт Маркса и Энгельса у нас на отлете» [597].

Для расправы с Рязановым было использовано то обстоятельство, что в его Институте работали несколько бывших меньшевиков, занимавшихся в основном переводами произведений Маркса и Энгельса. В 1930 году они были арестованы и затем посажены на скамью подсудимых на процессе по делу «Союзного бюро». Некоторые из них «признались» в том, что совместно с Рязановым занимались «вредительской деятельностью на историческом фронте». В феврале 1931 года Рязанов был исключён из партии и направлен в административную ссылку в Саратов, где работал консультантом при библиотеке университета до 1937 года, когда он был вторично арестован и расстрелян.

В статье «Дело т. Рязанова» Троцкий раскрывал подлинные причины обвинения старого революционера в «измене партии». «Рязанов обвиняется не больше и не меньше, как в участии в заговоре меньшевиков и эсеров, связанных, в свою очередь, с заговором промышленной буржуазии ‹…›,— писал Троцкий.— Мы ни на минуту не сомневаемся в том, что т. Рязанов ни в каком заговоре не участвовал. Но откуда же, в таком случае, взялось обвинение? Если оно выдумано, то кем и с какой целью?.. Кому нужен мировой скандал вокруг имени Рязанова?» [598]

Троцкий напоминал, что за последние годы Рязанов отстранился от активного участия в политической жизни. «Он разделил в этом отношении участь очень многих старых членов партии, которые с отчаянием в душе отошли от внутренней жизни партии, замкнувшись в хозяйство или культурничество. Только это самоотречение давало Рязанову возможность охранять свой Институт от разгрома в течение всего послеленинского периода». Однако удержаться даже на такой нейтральной позиции оказалось невозможным. «Жизнь партии, особенно со времени XVI съезда, превратилась в постоянный экзамен на верность единому и единственному вождю… Но Рязанов был органически неспособен подличать, подхалимствовать, упражняться в излиянии верноподданнических чувств». Поэтому в его Институт была направлена группа молодых «красных профессоров», которые «обычно мало смыслят в марксизме, но зато набили себе руку в деле подвохов, кляуз и фальшивых доносов». Эта группа занялась провокационной травлей старого учёного. Конечно, «если б Рязанов где-нибудь, хотя бы в нескольких словах, намекнул на то, что Маркс и Энгельс были только предтечами Сталина, то все козни молодых негодяев сразу рассыпались бы прахом, и никакой Крыленко (обвинитель на процессе «меньшевистского центра».— В Р.) не осмелился бы вменить Рязанову в вину его потачки по отношению к переводчикам-меньшевикам. Но на это Рязанов не пошёл. А на меньшем генеральный секретарь не мог примириться» [599].

В расправе над Рязановым Троцкий усматривал новый симптом того, что, «достигнув аппаратного всемогущества, Сталин чувствует себя внутренне более слабым, чем когда бы то ни было… Ему необходимы каждодневные подтверждения его прав на роль диктатора. Так наступила очередь Рязанова… Старый революционер сказал: „служить молча, стиснув зубы — готов; восторженным холуем быть — не могу“. Вот почему Рязанов попал под партийное правосудие Ярославских. После этого Ягода сервировал улики» [600].