Власть и страсть

Али особого участия в дискуссиях не принимал, хотя неплохо разбирался в изобразительном искусстве. Влюбленный в европейскую культуру, он провел немало времени в галереях Парижа, и по этой причине Эмиль поручил ему заняться скупкой предметов искусства. Его молчание диктовалось необходимостью избегать столкновения с художниками — Али нужна была дружба с ними, а не творческий диспут.

Одна из гостей, молодая девушка, представившаяся Фрейдой Херцбергом, обратила внимание на Али и прямо спросила:

— Чем вас привлекает изобразительное искусство?

— Я — врач… Изучаю нутро человека… А искусство… — Али лихорадочно думал, как бы соригинальничать, — а искусство его изображает… внешне…

— Вы — врач, говорите про нутро… Уж не психоаналитик ли вы?

Али чуть не подпрыгнул на месте: — Совершенно верно! Я как раз-таки приехал в Вену попрактиковаться у Фрейда.

— Вы — еврей?

— Нет, — несколько изумленно ответил Али. — Почему я должен быть евреем? Насколько я знаю, здесь, в этом кругу, сидят не только евреи…

— Все психоаналитики — евреи…

Один из гостей подхватил эту тему:

— Теперь все сплелось — эротика, сексуальность, психоанализ, Фрейд и евреи… и антисемитизм.

— Кстати, Фрейд ищет последователей среди не евреев, и вы, наверно, как раз подошли бы ему…

— У меня есть письмо от своего научного руководителя из Парижа. Он знавал Фрейда, когда тот сам там практиковался у Шарко…

— Я могу вам помочь, — улыбнулась Фрейда. — У меня даже имя похожее на Зигмунда Фрейда…

— Вы его знаете?

— Да, здесь, как видите, еврейская ячейка… Мы все тут знаем друг друга…

Через несколько дней Фрейда пригласила Али на чашечку кофе в кафе «Ландтманн» — в Вене многое обсуждалось и решалось в знаменитых кофейнях. Войдя в кафе, Али оторопел — рядом с Фрейдой сидел сам Зигмунд Фрейд и курил сигару.

— Али Гасымбек из России, — представила его Фрейда. — Очень амбициозный молодой человек, ваш страстный поклонник. Также большой любитель и коллекционер изобразительного искусства.

— Интересно, — отметил Фрейд. — В свое время именно хорошая картина помогла мне получить должность профессора в университете. Моя хорошая знакомая баронесса Мари Ферстель подарила министру образования дорогую картину… и… voila[5]… он перестал блокировать мое назначение.

— Значит, я на правильном пути, — улыбнулся с облегчением Али. Шутка помогла ему расслабиться.

— Мне будет необходимо более тесно пообщаться с вами на предмет ваших знаний в психологии.

— Я делаю только первые шаги.

— Откровенно скажу, мне нужны не евреи… Наши друзья-арийцы крайне необходимы нам; в противном случае, психоанализ падет жертвой.

— Не совсем уверен, что я подхожу под арийца… Скорее, нет, — я тюрок, да и к тому же формально из семьи мусульманина. Правда, я сам не исповедую религию.

— Это совершенно правильный подход. Набожным людям в психоанализе не место… Мы должны понять человека в его целостности, в то время как отсылки к божественному мешают научному подходу.

Встреча оказалось результативной — Фрейд выразил готовность принять в свое общество психоаналитиков Али. Однако своим исключительным статусом не-еврея Али не смог довольствоваться — его опередил на несколько дней молодой врач из Цюриха Карл Юнг.

                                       * * *

Поначалу Фрейда, которой Али был обязан своим знакомством с венским психоаналитиком, его особо не привлекла. Но через пару встреч в салоне у Адель Блох-Бауэр Али увлекся ею. Ему хотелось иметь постоянного партнера. Находясь в Вене, молодой человек желал приукрасить свое одиночество, и самим легким делом были проститутки. В имперской столице, равно как и в Париже, на каждого десятого мужчину в начале века приходилась в среднем одна проститутка. Быстрая урбанизация, сопровождающая вторую индустриальную революцию, имела глубокие социальные последствия. Сельские жители покидали деревни в поисках работы в городе, и многие мужчины, которые ранее в деревнях традиционно создавали семьи к 20 годам, оказались холостяками в городе. К ним прибавились когорты бюрократов и клерков, а также те, кто решил просто довольствоваться наступившими свободами в межгендерных связях. На спрос появилось и предложение — продажные женщины из бедных слоев населения, многие из которых были вынуждены покинуть деревни в поисках заработков. Али, который в Париже «бросился» на эту свободу с жаром, позже, благодаря встрече с Эмилем, нашел определенный смысл в жизни и решил не злоупотреблять беспорядочными связями. Открытость Фрейды ему импонировала, но, вместе с тем, он был не уверен, что она подпустит его близко. Наконец, он решил позвать ее на свидание со словами:

— Надеюсь, что нет ничего предосудительного для хорошей еврейки принять приглашение от иностранца… не еврея.

— Тебе уже пора понять, что на многие вещи я смотрю достаточно открыто. Не думаешь ли ты, что я хочу стать рожающей машиной для какого-то ортодоксального еврея… Это первое. А второе — почему ты подчеркиваешь мою этничность? Разве ты видишь во мне что-то еврейское, особенное?..