Власть и страсть

— Ладно, — сказал Артур. — Давайте закончим это дело и потом займемся Бальфуром.

— Кстати, на этой вечеринке был также сын кайзера, кронцпринц Вильгельм[9], но его я фотографировать не стал. Не думаю, что его…

— Вы правильно сделали, — поспешил перебить его Артур.

После того, как Реймонд и Мердок вышли из комнаты, первый протянул журналисту конверт со словами:

— Это остаток. Работа выполнена хорошо — так что мы можем и дальше воспользоваться вашими услугами. И… на моего отца не обращайте внимания. Он иногда может быть резок, но это от любви к делам нашей общей родины.

— Да мне безразличны рассуждения насчет аристократии, власти, морали и так далее. Людям интересны сплетни, грязное белье. Я на этом делаю деньги. А деньги, как говорится, не пахнут. Мне просто претят разговоры о морали — о них люди любят рассуждать на примере других. Так было, так будет и через сто, и через двести лет. Так что я готов к дальнейшему сотрудничеству.

Почти сразу после встречи Артур отправил письмо Фридриху Хольштейну с просьбой о встрече. Ответ пришел довольно быстро, и что удивительно — Хольштейн тоже предложил встретиться в номере у Артура.

После приветствий и объятий старые знакомые начали, не спеша, с тривиальных вопросов.

— Ты давно не был в Берлине? — спросил Хольштейн у Барроуза.

— Почти семь лет.

— Берлин сильно изменился. Наверно, ты заметил?

— М-да… Очень рад…

— История Германии последних десятилетий достаточно бурная. Горд, что я принимал участие в ней.

— «Принимал»? Надеюсь, что ты еще внесешь вклад в дело укрепление дружбы между нашими странами.

Фридрих Хольштейн слегка улыбнулся:

— Увы, меня вчера кайзер отправил в отставку… Ты не читал?

— Господи! Нет. А что случилось?

— Твое приглашение на встречу было одним из последних официальных… С сегодняшнего дня я свободен… Так решил кайзер! Ему виднее…

— Вот неожиданная новость! Я даже не знаю, что сказать, — вымолвил опешивший Артур.

— Этого следовало ожидать весь последний год. На меня возложили вину за позицию Германии в марокканском кризисе. Так что я ждал, что, в конце концов, от меня избавятся. Да, я был за более жесткую позицию в отношении Франции. Эйленбург и камарилья вокруг него плела заговор против меня. Надо признать, что они выиграли. Ну, пока, конечно. Я их в покое не оставлю.

— М-да, сложная ситуация…

— Знаю, вы сейчас с французами союзники. А здесь мы уже виноваты, а вернее, клика Бюлова и Эйленбурга. Здесь все действительно друг друга ненавидят… Или иногда любят друг друга странным образом, — многозначительно заключил Хольштейн.

Артур вскинул брови и сказал:

— Ты знаешь, а я специально приехал сюда из-за Эйленбурга?

— Интересно…

Артур встал и прошел к своему портфелю, откуда вытащил конверт с фотографиями, а потом передал его Хольштейну.

— Глядеть на все это людям… таким, как я с тобой, приличным и честным — неприятно.

Хольштейн стал внимательно разглядывать фотографии. Он был серьезным, но когда закончил, слегка улыбнулся:

— Стыдно мне перед тобой… Стыдно за Германию!

— Ну… теперь, боюсь, эта инфекция распространится дальше… У нас, помнишь, были страсти по Оскару Уайльду. Это все еще тогда начиналось. Так что Германия здесь не первая… — Артур хотел как-то смягчить ситуацию. Ему надо было показать, что судьба Германии его волнует так же, как и судьба Британии. — Что говорить, страна Вагнера…

— Спасибо, Артур. Ты удивишься, но слухи в Берлине про предпочтения Эйленбурга и выходки Мольтке циркулируются уже некоторое время.

— То есть, это для тебя не новость?

— Нет, конечно. Более того, я собрал определенный материал. Этот Мольтке — адъютант самого императора и командир Берлина — столицы нашей империи!!! Представляешь себе, что его избивала жена, правда, уже теперь бывшая?!

— Господи! Это похуже этих фотографий, — вполне естественно возмутился Артур Барроуз.

Тут Хольштейн начал ехидно смеяться.

— Хи-хи! Женщина бьет генерала — ты можешь это представить?!

— М-да…

— Она атаковала его ради… хи-хи… в отчаянии от отсутствия должного… ха-ха… мужского внимания, — вдруг Хольштейн сделался серьезным и сказал: — У нас есть письмо от его бывшей жены. Я собираю материал уже определенное время. Я могу воспользоваться этими снимками?

— Да, конечно. А я думал, что удивлю тебя. Кстати, у меня есть знакомый журналист, кто интересуется подобными вещами…

— Кто?

— Адольф Бранд…

— Гм, откуда ты его знаешь? Ты читал его мерзкое издание?

Артур никогда не встречался с Адольфом Брандом и понял, что выбросил эту информацию неудачно и чересчур быстро. Поэтому он решил быть откровенным — до определенной степени, конечно.