Власть и страсть

— Извини… но я боюсь потерять тебя!

— Господи, что ты такое говоришь!

Они продолжили прогулку.

— Что тебя тревожит? — спросила Гертруда.

— Много чего…

— Это Мария Кюри навеяла на тебя такое настроение?

— Она тоже… но не только…

Они проходили под кроной большого дерева, где было достаточно темно. В этой части улицы прохожих тоже было немного. Гертруда остановила Роджера, улыбнулась и сказала:

— Если тебе от этого легче — можешь меня поцеловать. Здесь темно…

Роджера не надо было дальше упрашивать.

Наутро Роджер встретился с Реймондом и Артуром на вокзале. Отец с сыном отъезжали в Брюссель, а оттуда им предстоял путь в Берлин. К ним присоединился депутат Андре Дешамп со своим другом Лореном Домиником с целью обсуждения так называемого «перфоманса» в Берлине. Для этого они расположились в привокзальном ресторане, найдя место приватное, немного вдали от других столов.

Доминик вкратце изложил план действий. Реймонд и Артур Барроуз отправляются в Берлин через Брюссель с двумя «актерами», которые и будут вовлечены в «перфоманс». В Берлине их встретит знакомый человек, который введет «актеров» в «либенбергский кружок», возглавляемый графом Эйленбургом. Один из главных членов кружка, адъютант кайзера генерал Мольтке, время от времени устраивает эротические вечера. На них и приглашены те самые «актеры». Это приглашение организовано Лореном Домиником, который получил эти сведения от своей знакомой, ранее участвовавшей в таких шоу мадам Сейнт-Клэр. Но само по себе эротическое шоу никого не удивит. Перца добавит второй участник — некий русский политэмигрант, сбежавший из России и представляющий себя активным участником революции 1905 года, «мсье Антон» — так он себя просит называть. Он участвовал в гомосексуальной оргии с генералом Мольтке. А эта информация — уже бомба, которая взорвет немецкое высшее общество. Третий участник, журналист Клайв Мердок — бежавший из Австралии из-за обвинений в шантаже тамошних политиков и ныне живущий в Берлине, попытается эту оргию сфотографировать. Ранее ему позволили сделать эротические фото во время представлений — это были голые изображения женских участниц. Правда, распечатал он их под надзором людей генерала Мольтке, и все копии и негативы ему пришлось отдать им. В этот раз Клайв Мердок постарается сделать фотографии гомосексуальных пристрастий участников «либенберского кружка». Если получится — можно сказать, что дело в шляпе. Фотографии будут переданы Артуру Барроузу, который должен встретиться с главой политического департамента в Министерстве иностранных дел Германии Фридрихом Хольштейном — противником Мольтке и еще нескольких высокопоставленных друзей кайзера, которые выступают за конфронтацию с Британией. Одновременно фотографии будут переданы Адольфу Бранду — писателю и журналисту, редактору гомосексуального немецкого издания «Der Eigene». Он уже давно ратует за принятие в обществе гомосексуализма и уже выступал против консервативных германских политиков, особенно против тех, которых обвинил в гомосексуальных связях, тем самым клеймя их лицемерие. Это позволит нанести сокрушительный удар по многим германским политикам.

— Ну, как вам план? — с торжествующим видом спросил Лорен Доменик.

— М-да, — промолвил Артур Барроуз. — План, конечно, дерзкий, если не сказать сумасшедший. Право не знаю…

— У нас уже есть кое-что на канцлера фон Бюлова тоже, — сказал Лорен, — так что все это выглядит и не совсем фантастически.

— Мне не приходилось иметь дело с такими… как сказать… людьми, актерами, — сказал Артур Барроуз.

— Этим займусь я, — сказал Реймонд.

— Должен отметить, что из трех людей, упомянутых вами, которые нам должны помочь в этом так называемом «перфомансе», о двоих я слышал, — сказал Артур. — Тот журналист-шантажист Мердок — очень низкое существо.

— Еще хуже этот русский псевдо-революционер, поверьте мне, — сказал Лорен Доминик. — Но нам не нужны их человеческие качества.

— Получается, что самая моральная среди них — эта шлюшка из Парижа.

— Отец, — чувствовалось, что Реймонд слегка теряет терпение, — давай позабудим слово «мораль» на определенное время.

— Дела империи… — вставил Роджер. Было непонятно — он иронизирует или нет — лицо было, по крайней мере, серьезным. Реймонд бросил на кузена вопросительный взгляд с примесью укора.

Что касалось двух французов, они переглянулись. В борьбе с Германией другие вопросы было излишне обсуждать.

— Мне кажется, — начал Роджер, — этот план может произвести обратный эффект.

Все посмотрели на него, ожидая дальнейших объяснений.