Власть и свобода журналистики

Так вот, из разряда хорошо ориентированных в действительном смысле обсуждаемого понятия за введение цензуры выступило в 2004 г. свыше 74 % (!) опрошенных. В 2010 г. Их число заметно снизилось – до 52 %. Связано это прежде всего со значительным падением непосредственного интереса юной и молодой аудитории к телевидению, с активной миграцией в пространство Интернета. Среди ревнителей цензуры в обоих случаях оказалось 2/3 молодых людей до 20 лет. Это старшие школьники и студенты-гуманитарии. Изредка встречались у юных и откровенные ответы-объяснения такого свойства: «Я выступаю за цензуру, потому что она способствует скорейшему достижению “золотого века” – тоталитарного режима»… Самое большое число ратующих за цензурные ограничения в сфере СМИ в 2004 г. было недовольно «разгулом свободы», «продажностью журналистов», ничем не ограниченной возможностью «говорить и писать, что только в голову придет», «кому что ни лень» и т. п. В 2010 г. мотивы изменились: «Стоило бы запретить непрерывную демонстрацию примитивных, нелепых, дебильных криминальных сериалов, заполонивших наш телеэфир»; «Я бы ввел цензуру на безвкусицу и откровенную пошлость: безвкусица заразительна»; «Безумно надоели надуманные сенсации из жизни быстро затухающих звезд, стареющих примадонн и их шоу-бизнес-обслуги»…

«Закрыть!», «убрать!», «заставить замолчать!»… Ясно одно: очень медленно укореняются у нас в общественном сознании разумные и взвешенные представления о цивилизованных отношениях СМИ и властей всех уровней. Один из опрошенных хорошо заметил: «А я бы заново, как об этом четко сказано в “Законе о СМИ”, ввел цензуру – табу на саму цензуру: очень мало допускают у нас на телевидении независимых взглядов на одну и ту же важную социальную проблему с разных сторон, разными голосами! Счастливое и существенное исключение в наше время – Интернет!»

Что касается цивилизованных отношений СМИ и власти, то «это не когда я тебя головой о стенку бью, а когда я из кожи лезу, чтобы ты, пресса, поняла, какая я, власть, открытая по отношению к тебе, готовая к контактам, не считающая за труд потерять на тебя свое, власти, драгоценное время. Не потому, что я тебя так уж уважаю, тем более – люблю. Не люблю, не сомневайся. Но ты представляешь народ, общество, у тебя работа такая: понимать, что я делаю, и помогать увидеть гражданам, что я, власть, эффективная (при том, что не чрезмерно дорогая), заботливая, человечная. Достойная права заниматься делами страны и граждан и дальше, после следующих выборов»[37].

Власть и свобода продолжают пока оставаться у нас понятиями «несовместными». Придет ли времечко?

Журналистское саморегулирование и самоконтроль

Особая сторона вопроса, связанная со смысловыми объемами словосочетания «власть и свобода СМИ», – корпоративное саморегулирование журналистики, роль правил, кодексов чести, которым добровольно подчиняют себя печать, радио, телевидение, Интернет, чтобы в социально ответственной работе следовать древнему как мир принципу «Не навреди!».

Известно, что уголовное законодательство (даже при самой изощренной тонкости) часто оказывается ненадежным регулятором взаимоотношений государственной власти, карательных структур, собственников СМИ, общества и журналистов. Бесстрастный, жесткий закон и такая обостренно чувствительная, трепетная структура, как СМИ, редко с достаточной мерой корректности сопрягаются друг с другом. Что же остается? Остается всего-навсего один очень хрупкий механизм, слабо все еще нам ведомый: свободное, добровольное подчинение журналиста этическим стандартам профессионального поведения, добровольное подчинение принятой в обществе (!) системе разрешения споров, противоречий, конфликтных ситуаций, связанных с работой СМИ. И основание для подобных «разрешений» – не уголовный, но этический кодекс, кодекс журналистской чести.

Самочувствие журналиста в таких обстоятельствах сродни пылким и светлым романтическим надеждам пушкинского Владимира Ленского, который

верил, что друзья готовы
За честь его принять оковы
И что не дрогнет их рука
Разбить сосуд клеветника…

Желание следовать законам журналистского саморегулирования приводит во многих странах к созданию специальных общественных органов. Они включают в себя партнеров – журналистов, собственников, авторитетных граждан из разных слоев общества, представляющих разнообразные читательские интересы и предпочтения.