Власть любви

— Думаешь, твою мать и сестру на самом деле загрызла стая волков? Летом? Когда полно дичи? — он рассмеялся нервным, хриплым смехом, от которого у Леси по спине поползли мурашки. — Их убили эти твари, которых ты зовешь лугару. И видит бог, меньше всего я хотел, чтобы ты стала одной из них!

ГЛАВА 23

Лучше бы он ее ударил. Наотмашь, со всей силы, так, чтобы перед глазами все поплыло. Но он остался стоять, тяжело дыша, только спрятал руки за спину.

В первый момент Лесе показалось, что земля ушла у нее из-под ног. Разум не желал принимать то, что слышал. Леся сжалась на кресле, безмолвно крича: «Нет, это неправда. Это не может быть правдой!»

Ее глаза, наполненные отчаянием, смотрели на отца с затаенной мольбой.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — произнес он, когда волна гнева отхлынула. — Но это все правда. И теперь ты будешь жить с ней также, как и я жил все эти годы.

— Это… это Егор их убил? — выдавила Леся срывающимся голосом и снова сжалась, боясь услышать ответ.

«Пожалуйста… скажи, что это не так…»

— Егор — не Егор, какая разница! — Степан грязно выругался, уже не в силах сдержать эмоции, раздирающие его изнутри. — Это твари. Животные, вообразившие себя людьми. И долг любого, кто с ними столкнется — уничтожать их без жалости.

— Даже женщин и детей?

Леся прошептала это так тихо, что Степану пришлось шагнуть ближе, чтобы разобрать, что она говорит.

— Самок и щенков, — с жесткой усмешкой поправил он. — Не отождествляй их с людьми. В них нет ничего общего с нами.

Несколько секунд Леся сидела, разглядывая свои ладони, потом подняла на отца рассеянный взгляд и едва слышно произнесла:

— Он сказал, что я его самка… его истинная пара…

— Заткнись. Не хочу ничего слышать о нем! — взорвался Степан. И с каждым словом, выходившим из его уст, Леся все ниже и ниже опускала голову. — Нужно было убить эту тварь! И если ты не прекратишь думать о нем, я вернусь — и застрелю его, как собаку. Ты меня поняла? Поняла? Отвечай!

Схватив дочь за волосы на затылке, он рывком заставил ее поднять голову.

Леся хотела кивнуть, показывая, что все поняла, но рвотный позыв заставил ее вскочить и зажать рот рукой. Оттолкнув отца, она бросилась в ванную.

— Леся! — Ермилов рванул за ней, но она успела захлопнуть дверь и повернуть щеколду за миг до того, как он добежал. — Открой дверь. Что происходит?

Он замолчал, чувствуя, как на затылке волосы становятся дыбом.

Нет, только не это. Только не его дочь.

— Леся… — повторил он хриплым от волнения голосом, — доченька… Ты что, беременна?

Леся, стоявшая в это время, прижавшись спиной к двери, вздрогнула. Уставилась на свое отражение расширенными от страха глазами. Разум заметался в поисках объяснения, в поисках хоть какого-нибудь ответа, но его не было. Ослабевшие ноги подкосились, и девушка медленно съехала вниз.

Нет. Это не может быть правдой. Это ошибка.

— Ты слышишь меня? Ответь, — Степан постучал. Пару секунд ждал, но Леся молчала. — Ответь, мать твою, или я выломаю эту чертову дверь!

— Я… — она пыталась выдавить из себя хоть слово, но звуки застряли в горле свинцовым комком. — Я… не знаю…

Несколько минут Ермилов молчал, обдумывая ситуацию, и Леся со страхом ждала, что скажет отец. Наконец, она услышала его тихий голос:

— Леся, открой дверь. Пожалуйста. Клянусь, я не сделаю тебе ничего плохого.

Судорожно выдохнув, девушка подчинилась.

Когда дверь приоткрылась, Леся сжалась под тяжелым взглядом отца. Степан отступил, позволяя дочери выйти из ванной. Он был растерян так же, как и она, и так же, как и она, не знал, что делать дальше. Как ему, охотнику, столько лет убивавшему оборотней, вдруг принять, что его дочь стала одной из них? Как примириться с тем, что, может быть, сейчас в ее чреве уже растет щенок лугару?

В отчаянии он до боли сжал кулаки.

— Папа?

Леся с опаской прошла мимо него. Угрюмый огонь, горевший в глазах отца, пугал ее больше, чем возможная беременность.

— Все хорошо, — Ермилов выдохнул, возвращая себе самообладание, — это еще не конец света. Мы что-нибудь придумаем.

Развернувшись, он направился к рюкзаку, оставленному на столе, и начал методично укладывать в него выложенные вещи. Леся наблюдала за ним, сжавшись на краешке кровати. Застегнув рюкзак, Степан огляделся.

— Дочка, глянь, мы ничего не забыли? Одевайся.

Он говорил таким тоном, словно ничего не случилось, словно не было ни этой вспышки ярости, ни разговора, ни Лесиной тошноты. Вообще ничего. Будто они двое всего лишь собираются провести время на пикнике.

— Папа, но темно же еще… — Леся со страхом и недоумением следила за его действиями. — Куда мы?

— Ничего, раньше сядем — раньше выйдем. Слышала такое? — он ответил ей нервной усмешкой. — Ты спать не хочешь, я тоже. Чего тут будем сидеть? Вот прямо сейчас и поедем.

— Куда?

— В аэропорт. До него же еще добраться нужно.

— Папа, но еще ночь…

— Я сказал, одевайся! — его голос, только что спокойный и тихий, сорвался на бешеный рык. — Живо. Или поедешь в том, в чем ты есть!