Власть. Новый социальный анализ

Похоже, что весьма обширные государственные территории являются в современном мире чем-то неизбежным; действительно, единственной подходящей территорией для решения некоторых из наиболее важных вопросов, особенно войны и мира, является весь мир в целом. Психологические неудобства больших территорий – особенно чувство беспомощности у среднего избирателя, незнание им основных вопросов – следует признать и по возможности минимизировать, в частности, как уже указано выше, за счет организации обособленных заинтересованных групп, но также путем федеративного объединения или передачи прав и полномочий на более низкий уровень. То или иное подчинение индивида – неизбежное следствие увеличения социальной организации. Но если бы опасность войны была исключена, местные избиратели интересовались бы вопросами, в которых они разбираются и на которые в то же время могут по-настоящему влиять, намного больше, чем сегодня. Дело в том, что именно страх войны больше чего-либо другого заставляет людей обращать внимание на далекие страны и внешнюю политику своего собственного правительства.

Там, где есть демократия, все еще остается потребность защищать индивидов и меньшинства от тирании, поскольку тирания сама по себе нежелательна и в то же время поскольку она скорее всего приведет к нарушению порядка. Предложенное Монтескье разделение законодательной, исполнительной и судебной власти, традиционная английская вера в систему сдержек и противовесов, политическое учение Бентама и вся история либерализма в XIX веке – все это было направлено на предотвращение произвола в отправлении власти. Однако такие методы стали считаться несовместимыми с эффективностью. Несомненно, разделение министерства обороны и гвардии стало защитой от военной диктатуры, однако оно повлекло катастрофические последствия в Крымской войне. В прежние времена разногласия между законодательной и исполнительной властью приводили к крайне неудобному тупику; сегодня же в Англии эффективность обеспечивается фактическим объединением обеих властей в одном кабинете министров. Методы предотвращения произвола власти, действовавшие в XVIII и XIX веках, более не соответствуют нашим обстоятельствам, тогда как новые методы пока еще не слишком эффективны. Есть потребность в ассоциациях, которые бы защищали разные формы свободы и позволяли оперативно критиковать чиновников, полицию и судей, злоупотребляющих своими полномочиями. Также нужен определенный политический баланс в каждой важной отрасли общественной службы. Например, в демократии присутствует опасность, связанная с тем, что среднее мнение людей в полиции и авиации намного более реакционно, чем в стране в целом.

В каждой демократической стране индивиды и организации, которые должны были обладать некоторыми строго определенными исполнительными функциями, если их никак не сдерживать, скорее всего приобретут весьма нежелательную независимую власть. Особенно это относится к полиции. Что касается США, проблемы, возникающие из недостаточно контролируемых полицейских сил, весьма убедительно представлены в работе Эрнеста Джерома Хопкинса «Наша беззаконная полиция». Суть дела в том, что полицейских поощряют совершать действия, которые ведут к осуждению преступника, суды принимают признание как доказательство вины, а потому, как следствие, офицерам полиции выгодно пытать арестованных, пока они не признаются. Это зло в той или иной мере существует во всех странах. В Индии оно особенно заметно. Желание получить признание было основой пыток при инквизиции. В Древнем Китае пытки подозреваемых было обычным делом, поскольку гуманистичный император постановил, что ни одного человека нельзя осудить, пока он не признался. Чтобы усмирить власть полиции, крайне важно, чтобы признание никогда, ни при каких обстоятельствах, не принималось в качестве доказательства.