Власть. Новый социальный анализ

Хотя экономическая власть, покуда она регулируется правом, в конечном счете зависит от землевладения, в современном обществе наибольшая доля такой власти принадлежит не номинальным землевладельцам. Во времена феодализма люди, обладавшие землей, обладали и властью; они могли определять заработные платы такими мерами, как Статут о чернорабочих, а с растущей силой кредита разбираться погромами. Но там, где развилась промышленность, кредитование стало сильнее номинального землевладения. Собственники берут в долг – разумно или неразумно, а потому становятся зависимыми от банков. Это общее место, и обычно оно считается лишь следствием перемен в технике производства. Но на самом деле, что можно понять из процессов, происходящих в Индии, где сельскохозяйственная техника не является современной, в той же мере это результат власти и решимости государства следить за исполнением закона на практике. Там, где закон не является всемогущим, заимодавцев время от времени убивают их должники, которые в то же время сжигают все документы, доказывающие их задолженность. Все, кто был связан с землей, от принца до крестьянина, привыкли брать взаймы с появления первых кредиторов; но только тогда, когда закон соблюдается и применяется, заемщик должен оплатить процент, иначе он разорится. Там, где такое случается, экономическая власть, производная от земельной собственности, переходит от заемщика к заимодавцу. А в современной ситуации заимодавец – это обычно банк.

В современной большой корпорации собственность и власть совпадают далеко не всегда. Это обстоятельство, поскольку оно значимо для США, весьма детально проанализировано в важной книге Берла и Минса «Современная корпорация и частная собственность» (The Modern Corporation and Private Property, 1932). Они утверждают, что, хотя собственность носит центробежный характер, экономическая власть – центростремительный; в результате тщательного и исчерпывающего исследования они приходят к выводу, что в настоящий момент две тысячи человек контролируют половину промышленности всех США (p. 33). Современного директора они считают аналогом королей или пап былых времен; с их точки зрения, о его мотивах можно больше узнать, изучая таких людей, как Александр Великий, чем рассматривая его в качестве преемника ремесленника, фигурирующего в работах Адама Смита. Сосредоточение власти в этих огромных экономических организациях аналогично, как они утверждают, ее концентрации в средневековой церкви или в национальном государстве, то есть оно таково, что позволяет корпорациям на равных конкурировать с государствами.

Легко понять, как вообще возникла такая концентрация. Например, обычный акционер железнодорожной компании не имеет права голоса в управлении железной дорогой; в теории он может иметь столько же прав, сколько средний избиратель на парламентских выборах – в управлении страной, но на практике он имеет даже меньше. Экономическая власть над железной дорогой находится в руках очень небольшого круга людей; в Америке она обычно оставалась в руках одного человека. В каждой развитой стране весь объем экономической власти принадлежит узкому кругу индивидов. Иногда такие люди – частные капиталисты, как в Америке, Франции или Великобритании; иногда они политики, как в Германии, Италии или России. Последняя система возникает там, где экономическая и политическая власть слились друг с другом. Тенденция экономической власти сосредотачиваться в руках меньшинства является общим местом, однако она относится и к власти в целом, а не только к экономической власти. Система, в которой экономическая и политическая власть слились, представляет собой более поздний этап развития, чем тот, на котором они обособлены, так же как сталелитейный трест относится к более поздней стадии, чем множество конкурирующих друг с другом мелких производителей стали. Но пока я не собираюсь обсуждать тоталитарное государство.

Обладание экономической властью может привести к обладанию военной или пропагандистской властью, однако столь же возможен и обратный процесс. В первоначальных условиях военная власть обычно является источником всех остальных видов власти, если рассматривать отношения между разными странами. Александр был не так богат, как персы, а римляне – не так богаты, как карфагеняне; однако благодаря победе на войне победители в обоих этих случаях стали богаче своих противников. Мусульмане, когда история их завоеваний только начиналась, были намного беднее византийцев, а тевтонские захватчики – беднее Западной империи. Во всех этих случаях военная власть стала источником власти экономической. Но внутри арабской нации военная и экономическая власть пророка и его семьи проистекала из пропаганды; то же относится к власти и богатству церкви на Западе.