Власть нулей. Том 1

– Так это же про наш город, – воскликнула Светка Ерёмина. – В точности! Брошенные дома никто не покупает и не нанимает. Кавалеров даже кое-каких нет. Вчера у магазина буянил Ромашкин, зрители рады были, что хоть какое-то представление довелось увидеть. И опять же какой-то немец приехал строить очистные сооружения на комбинате, а то у наших деятелей своих забот невпроворот. И поселили его как раз в мезонине Генераловой дачи!

– Надо же! – удивился дед Рожнов. – Останкино когда-то было деревней… Даже не верится.

– Вот я и думаю, – замечталась Марина, – что когда-нибудь и у нас город станет благоустроенным и красивым…

– Как Москва? – закончил её мысль дед Рожнов. – В каком году Пушкин это написал?

– Это? – Маринка закопошилась в конце книги. – Это… это… закончено в апреле тысяча восемьсот тридцать четвёртого года, опубликовано в тысяча восемьсот сорок первом году.

– О-о, то есть почти два века тому назад. Ну-у, совсем немного ждать осталось! – засмеялись в обеих очередях. – Дотянем! А то! Даёшь благоустроенный город к двадцать третьему веку.

– Да ну вас, – обиделась Маринка и опять углубилась в чтение.

– Всё не о том думаете, – опять что-то грыз Лёха-Примус. – Вот вы меня дураком считаете, а я вспомнил, как мне бабка ещё в детстве рассказывала, что ещё до Петра Первого наша область входила в состав то ли Швеции, то ли Финляндии.

– Швеции, – подсказал Глеб Гермогенович. – Финляндии тогда ещё не было.

– Ну вот. А не попроситься ли нам обратно?

– Ха-ха-ха!

– «Ха-ха-ха», – передразнил Лёха. – Чего смешного-то? В Финляндии, говорят, даже тропинки в лесу заасфальтированы или брусчаткой выложены. Там вообще нет такого слова, как «бездорожье». Вот мы побудем в составе их империи, и глядишь – у нас хотя бы проспекты асфальтируют. Просит же Япония у нас Курилы. А что если Финляндия тоже захочет кусочек земли, который раньше её частью был?

– От земли-то они не откажутся, но вот нас вряд ли возьмут, – смеялась бабка Евдокимовна. – Как увидят нас, у них и капитализм пошатнётся.

– У них не капитализм, а социализм самый настоящий, – не согласился Рожнов.

– Всё гласность проклятая виновата, – проворчал Глеб Гермогенович. – Задурили народу голову импортной жизнью, вот и страдают теперь, сравнивают, что у них там, мол, даже в общественных туалетах настоящие унитазы стоят, как троны. А у нас до сих пор на доске с дыркой сидят, как птичка на жёрдочке. Надо пятьдесят восьмую статью назад вернуть, чтобы все боялись рот раскрыть, как там у них живут и как тут у нас выживают. Была раньше такая хорошая статья: от пяти до семи лет давали. После войны по ней многие спалились. Тогда наша армия в Европе побывала, увидела, как «обречённый на загнивание» капитализм живёт. В Германии уже тогда такой уровень жизни был, какого у нас до сих пор не наблюдается. Автобаны были, каких у нас до сих пор нет. Мой батька об этом только обмолвился и сел на пять лет. Потом даже шёпотом боялся сказать, что тогда в Германии чуть ли не телевизоры видел, а в Чехии дома с лифтами.

– Правильно, – сразу оживилась и энергично закивала Степанида Андреевна. – Я бы полстраны посадила. Да не просто в камеру, а в трудовые лагеря, чтобы работали! Как мы работали без выходных и зарплат. Уж так работали, что шкура на руках лопалась!.. Я бы молодёжь всю в колхозы запихнула, а тех, кто постарше – на заводы и фабрики…

– Колхозов-то нет давно, спохватилась, – прервал её фантазии Рожнов. – А сама бы с хлыстом ходила и следила за выполнением работ, да? И называлась бы твоя должность «главный хлыстогон федерации»… Вам бы только пересажать да перевешать всех – дальше этого фантазия не работает. Типичные мечты мелкой сошки. Я вот о чём думаю: почему у немцев и тоталитарный режим был, и те же репрессии и войны, но и дороги построили, и роскошные дома? А мы всю жизнь в бараках прожили, по бездорожью проходили и всё чего-то кричали о своём превосходстве над всем миром. Чего кричали-то, спрашивается? Только голосовые связки надорвали. Ведь можно и при тоталитарном режиме продумать всё для жизни. Можно жить скромно и сдержанно, но при этом не забывать про элементарный бытовой комфорт. Это нас приучили, что асфальт на дорогах – непростительная роскошь, в то время как окружающие нас со всех сторон братские народы «нужду терпят»: не все ещё компьютерами с выходом в Интернет обзавелись.

– Ну ты сказал, ха-ха-ха!

Никто не заметил, как на почте наступил конец рабочего дня. Машина с деньгами так и не приехала. Светка Ерёмина наскребла из денег за «коммуналку» ещё несколько пенсий и попросила всех очистить помещение. Оставшиеся без пенсии потянулись к выходу и продолжали спорить:

– Говорю вам, что если бы у нас провести Зимнюю Олимпиаду…

– Да не Олимпиаду нам надо, а дяпутата какого-нибудь в кандядаты… то есть кандядата в дяпутаты, чтобы он до спикера Госдумы дослужился, а то и до мянистра какого-нибудь. Приехал бы к нам на каникулы и…

– Даёшь спикера от Ведьминой Горы!..

– Ищите спонсера! Бабоньки, вся надежда на вас, пока вы ещё ценитесь на мировом рынке разврата.