Власть полынная

Задумывался, ко всему приглядывался. Замечать начал, как приходили к владычному казначею и секретарю Пимену какие-то люди, говорили о чём-то.

Понял архиепископ Сергий, заговор плетут бояре новгородские. Добро бы только против него, но ведь против Новгорода Великого! Хотят город отдать великому князю литовскому.

И не выдержал владыка Сергий: отслужил службу в соборе Святой Софии и, принародно попросив прощения, снял с себя мантию архиепископа новгородского.

После чего под плач и вопли прихожан сел в ту же телегу, на какой в город приехал, и покинул Новгород.

Гроза разразилась в дворцовых покоях. Ничто не предвещало её.

Воротился Иван Молодой из Твери, разговор с князем Михаилом передал, но, к его удивлению, гнева он у Ивана Третьего не вызвал. И Иван Молодой успокоился за судьбу Тверского княжества.

Гнев Ивана Третьего вызвало исчезновение колтов[39] и ожерелья покойной жены, княгини Марии. Государь вспомнил о них с приходом в великокняжескую семью невестки Елены.

Кроткая, к государю Ивану Васильевичу уважительная, во всём честь блюла. А уж за собой следила, не чета Софье.

Софья в последние годы совсем раздобрела, сделалась рыхлой, неухоженные волосы даже повойник не скрывал.

И захотел Иван Третий подарить драгоценности покойной жены невестке Елене. Вызвал старую ключницу, велел принести ларец, и покаялась ключница, что те колты и ожерелье забрала великая княгиня Софья.

Той же ночью государь отправился на женскую половину дворца, в покои Софьи. В последний год он редко появлялся здесь, и Софья была обрадована его приходом. Улыбнулась:

— Почему не упредил, государь?

Но Иван Васильевич охладил её пыл вопросом:

— Где ларец великой княгини Марии? Софья подняла брови:

— Я отдала его как свадебный подарок своей племяннице. Разве я не великая княгиня и не вольна распорядиться тем ларцом?

— Ты великая княгиня, но то, что в ларце, должно принадлежать жене сына Ивана Елене.

Лицо Софьи исказилось, покрылось пятнами.

— Почему ты думаешь о князе Иване как о великом князе? Почему не Василий великий князь? Он Палеолог! Твой сын Иван тебе непокорен, он ослушался тебя на Угре!

Иван Третий подступил к Софье, выкрикнул гневно ей в лицо:

— Кому быть великим князем — моя воля, а ларец верни!

Глава 20

Четвёртые сутки смиренно стоит отец Сергий у митрополичьего крыльца, шепчет слова молитвы, ждёт решения своей судьбы.

Нелюбезно встретил его Геронтий, посохом на него замахнулся, ногами затопал.

— Как мог ты, Сергий, высоким саном облечённый, прилюдно мантию архиепископа скинуть и епархию покинуть? Не будет тебе моего прощения. Отправляйся, жди моего слова!

И прогнал отца Сергия.

Теперь стоит, ждёт он, когда митрополит милость свою явит.

Служки владычные, чернецы ходят мимо отца Сергия, снуют, будто не замечая его.

Ночи опальный проводит тут же, на ступенях митрополичьих хором. Запахнет свой старый кожушок, чуть вздремнёт и снова стоит, молится, грех тяжкий отмаливает. А ему бы, Сергию, вины свои не признать, в чём они, он и сам не знает. Видать, не по своим заслугам он на епархию Новгородскую поставлен, сломился. А должен был паству наставлять в смирении и послушании.

Но его, Сергия, видно, гордыня одолела. Оттого слух, кем-то пущенный, воспринял как обидное.

— Нет, отец Сергий, вознёсся ты непомерно. Смирись, в послушании живи, ибо ты есть слуга Божий. Покорись Господу и надейся на его милость… «И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Яко твоё есть царство, и сила, и слава, во веки», — шепчет опальный Сергий.

Прикрыл он глаза, не спит, не дремлет, а губы слова молитвы шепчут.

От мысли оторвал голос чернеца.

— Отец Сергий, владыка зовёт.

Поднялся Сергий в покои митрополита. Владыка строго смотрел на него.

— Принёс ли ты, нечестивец, своё покаяние? — спросил Геронтий.

— Прости, владыка, грешен я.

— Не на Валаам отправляю тебя, Сергий, а монахом-страдником в Чудов монастырь…

В Чудов монастырь в келью отца Сергия явился Варсонофий.

Тлеет лампада под святыми образами, тяжко вздыхает старец. Перекрестился Варсонофий:

— Исповедуйся, Сергий, сними грехи с души своей…

Встал старец Сергий под причастие. В чём каялся, что говорил, — о том, кроме исповедавшего, никто не знает. В том тайна исповеди…

Неделю спустя пришёл в келью Иван Третий. Склонился под притолокой, закрыв собой весь проём. Присел на край ложа, долго не начинал разговора.

По сторонам глазами повёл. Крупный, борода щедро серебром усыпана.

Наконец промолвил:

— Отче Сергий, неспроста ты Новгород покинул, чую, не по-доброму живут новгородцы. Крамола зреет… Что о ней тебе известно, отче?

Сергий пожевал бескровными губами, ответил, переводя дыхание:

— Сыне, исповедался я и не хочу огорчать тебя. Не по мне ноша, возложенная на меня святой церковью. Прости меня государь.

И закрыл глаза.

Выбрался Иван Третий из кельи Сергия, за ворота Чудова монастыря вышел и у самого дворца встретил молодого великого князя.