Власть полынная

— Великий хан, как ты сказал, я гостем торговым приплыл в Нижний Новгород, а оттуда поехал в Москву.

Ахмат немигающе уставился на мурзу. А тот гнёт своё:

— Из Москвы я отправился в город Новгород. Новгород — город великий, и люда в нём полно. Это богатый город, в нём огромное торжище, и приплывают туда гости из разных стран…

— Мурза Гилим, разве я просил тебя описывать прелести Новгорода? Или тебе надо укоротить язык? Ты скажи, довелось ли тебе побывать у великого литовского князя Казимира? А может, ты как пёс бездомный валялся под новгородскими харчевнями?

— Великий хан, прости мою дерзость и мой длинный язык, что утомил тебя моим рассказом. Я пробрался в земли литовские, побывал в городе Вильно и жил там, пока не попал в замок самого князя. Эти собаки, его рыцари, гнали меня из замка и не пропускали к князю Казимиру. Наконец, когда я сказал, что имею ярлык от самого великого хана Золотой Орды, меня впустили. С князем у трона была толпа придворных шакалов. Казимир выслушал меня и тут же велел прочитать твой ярлык. Когда ярлык свернули, он спросил: «Много лет назад я знал непобедимую Золотую Орду, но почему темники хана Ахмата Абдула и Селим бежали из Московской Руси?»

— Хм, Гилим, ты говоришь мне о том, чего не хотят слышать мои уши. Расскажи, что обещал проклятый литовец?

— Великий хан, я уходил от князя Казимира удовлетворённым. Он сказал: «Передай своему хану, если он пойдёт на Московию, я помогу ему. Мои войска станут на рубежах Московского государства, и, когда я увижу, как побегут от туменов Ахмата урусы, я больно ударю по великому князю Ивану. Но я потребую от хана Ахмата Новгород, Псков, а ещё всю Западную Русь…»

Ахмат повеселел:

— Ты, Гилим, привёз радостное известие. Я хочу, чтобы Казимир со своими рыцарями грозной силой нависали над Урусией. Это обеспечит нашу победу над великими князьями московскими. Мы заставим урусов ползать у наших ног и присылать в Золотую Орду такой же выход, какой они платили со времён Батыя… Я отпускаю тебя, Гилим, и позову, когда в тебе возникнет необходимость…

Мурза вышел, а хан ещё долго сидел, раскачиваясь и переваривая услышанное. Он думал: «Разве урусы могут выстоять, когда их зажмут с двух сторон?..»

И он с наслаждением представил себе склонившегося, униженного врага, великого князя Московского…

Пробуждение было страшным. Марфа Исааковна, кажется, и не спала, ровно провалилась, забылась в дрёме, когда Пелагея затрясла её, затормошила:

— Матушка, пробудись, там эти, московиты проклятые.

Марфа села на край мягкой кровати, прислушалась. В ворота настойчиво барабанили. Неожиданное спокойствие охватило её. Сказала домоправительнице:

— Чего орёшь-то! Не глухая, чать, слышу. Пока не оденусь, не вели впускать. Не господа, подождут.

Одевалась не спеша, всё первейшее потребовала. Натягивала на себя всё лучшее, в каком по великим праздникам в храм ходила. А в ворота били и кричали. Марфа поморщилась:

— Экое нетерпение, пря московская!

И величаво не вышла, выплыла лебедем из опочивальни, где уже толпились дети и внуки, челядь домашняя.

Поклонилась им Марфа Исааковна низко:

— Простите меня, люди добрые, коли была я к вам строга и чем обидела.

И тут же обратилась к Пелагее:

— Теперь зови коршунов этих, пускай клюют…

Той же ночью привели в Городище к великому князю Ивану Васильевичу Пимена, всесильного ключника владыки Феофила.

Склонился Пимен под строгим взглядом.

— Ответствуй, Пимен, какие козни творил владыка?

Распрямился ключник, на великого князя взглянул и обмер: взгляд сатанинский. Обомлел. А Иван Третий повторил:

— Так в чём вины Феофила?

— Государь, владыка к непокорству бояр взывал.

— А Марфу-посадницу?

И глаза на Пимена уставил. Всесильный ключник едва на колени не рухнул, устоял:

— Марфу Исааковну особливо. Государь знак подал, чтобы удалился, а ближайшему боярину Ивану Юрьевичу Патрикееву велел:

— Архиепископа в железы да в Москву, в Чудов монастырь, в монахи постричь… И ещё: завтра город из пушек обстрелять, после чего впустить по концам полки наши, пусть люд зрит силу московского воинства… Колокол вечевой снять, лишить Новгород его звона, чтоб не колготил попусту, не смущал народ. Посадникам новгородским не быть, править городом будут четыре посадника, на каких великий князь Московский укажет. Жить Новгороду не республикой, а обычаями Московской земли…

Настали для Великого Новгорода судные дни. Обстрел города из пушек, выселение Борецкой и непокорных дворян сломили упорство оставшихся новгородцев. Явились на поклон к Ивану Третьему новгородский князь Василий Васильевич Шуйский с оставшимися боярами, целовали крест и присягали на верность великим князьям московским. Подчинились они и нормам обложения земельных владений, согласились выплачивать в казну московскую за все вины, какие нанесли Московской Руси.

Беспощадно расправившись с изменниками и усмирив новгородцев, Иван Третий с войском покинул Великий Новгород.

Глава 6

Зимой на Масленицу по всей Москве пекли блины, катались на качелях, брали приступом снежные городки. Шумно, весело гуляли, забывая все огорчения, прежние слёзы.